Смерть за стеклом - Бен Элтон Страница 40

– С жесткого диска вообще ничего не исчезает, – ответил Фогарти в восторге, что можно поговорить о компьютерах. – Если запись не специальная, цифровая копия сохраняется навечно. Нажатие на «делит» или сброс в «корзину» не уничтожает, а только скрывает его. Зная методику, можно все восстановить. Так ловят порнодельцов.

– В таком случае попытайтесь выудить исповедь Келли в девятнадцатый день заточения. За это я принесу вам шоколадку.

Боб выудил необходимую запись, и они вместе сели ее просматривать.

«Сейчас семь пятнадцать утра девятнадцатого дня «ареста», – сообщил диктор Энди. – Келли входит в исповедальню, потому что она озабочена событиями предыдущего вечера».

– Привет, Том.

– Привет, Келли, – ответила Сэм умиротворяющим голосом «Любопытного Тома».

– Я хотела спросить о вчерашней вечеринке и…м-м-м… о том, как отлучилась в маленький домик с Хэмишем.

– Слушаю, – подбодрил «Любопытный Том».

– Я немножко выпила… м-м-м… если честно – напилась. Вот что я хотела спросить… там что-нибудь случилось? Я ничего не помню. Мне нравится Хэмиш, он отличный парень. Но у меня абсолютный провал в памяти.

– Почему бы тебе не спросить у самого Хэмиша, Келли?

– Ну… он тоже напился. И потом, как-то неудобно спрашивать парня: «Слушай, у нас с тобой ночью что-нибудь было?»

– «Любопытный Том» вынужден напомнить тебе правила: играющие не должны подвергаться никакому влиянию извне или пользоваться внешней информацией. Это правило запрещает также обсуждать поведение отдельных индивидов. «Любопытный Том» предполагает, что каждый из вас понимает, как поступить.

– Я это знаю, просто хотела спросить, что… – Келли запнулась, ее глаза, казалось, молили камеру.

Триша вгляделась в изображение девушки. «Спросить, что он сделал?» – мысленно договорила она.

– Пожалуйста, «Любопытный Том», я не требую деталей. Скажи, в хижине что-нибудь было?

– «Любопытный Том» подумает, – прозвучал после паузы ответ.

– О чем тут думать? – выкрикнула девушка. – Ты же все видел! Там что-нибудь случилось? – Ее голос задрожал. – Это хохма? Розыгрыш на вечеринке? Вроде того, когда просыпаешься с бритой головой и вся в зубной пасте. Ну, скажи, я стала посмешищем? Надо мной посмеялись?

– Я сама не дежурила вечером. Мне надо проконсультироваться с соответствующим редактором. Если хочешь, посиди, подожди.

Келли осталась в исповедальне.

Триша и Фогарти смотрели, как она ждала.

– Ей довольно погано, – заметил Боб. – Боится, что напилась и отмочила глупость. А на самом деле – вы видели материал – все было очень скучно.

Наконец возвратился голос «Любопытного Тома».

– Я разговаривала с редактором, Келли, – объявила Сэм. – Мы решили, что это в рамках правил, и сообщаем, что вы с Хэмишем целовались, ласкались, а потом уснули под одеялом, и мы не наблюдали никакого движения.

Келли облегченно вздохнула. Ей очень требовалась поддержка.

– Спасибо, «Любопытный Том». Пожалуйста, не показывай это, ладно? Я выглядела идиоткой. А о Хэмише ничего не хочу говорить. Он славный, и он мне нравится.

– «Любопытный Том» ничего не обещает. Но мы учтем твою просьбу.

– Спасибо.

– Но как вы видели, мы, естественно, показали, – заметил Фогарти. – По крайней мере, отредактированную версию. Джеральдине очень понравилось. Она сказала, что получился забойный сюжет: напившаяся шлюшка умоляет ответить, натянули ее ночью или нет. Джеральдина сказала, что с ней самой такое часто случается: какой-нибудь хмырь на вечеринке уверяет, что отодрал ее по-черному в прошлый вторник, а она не может ни подтвердить, ни опровергнуть этого, поскольку просто не помнит.

– Ну, и характерец у вашей Джеральдины.

– Одно слово – стерва.

– Вот что странно: почему эта Келли решила, что вы не покажете ее исповедь?

– Поразительно, они все полагают, будто их желания превыше возможности сенсации. Заползают в исповедальню и ноют, чтобы мы не показывали этот кусок. А могли бы задуматься, на кой ляд мы потратили два с половиной миллиона на обустройство этого дома. Не для того же, чтобы обеспечить им прямую дорогу в шоу-бизнес!

– Им некогда задумываться. Все время уходит на то, чтобы ощущать. – Триша внезапно поняла, что в свои двадцать пять она заговорила как ее престарелый пятидесятилетний шеф. Далеко же она пойдет!

– Трогательно, – продолжал Фогарти, – они даже благодарят, когда мы как-то о них заботимся. Хотя все направлено на то, чтобы ребята сняли побольше одежды. Стокгольмский синдром.

– Что-то вроде того, когда заложники начинают любить собственных похитителей.

– Именно. Любить и доверять. Неужели эта девушка не понимает, что мы готовы сотворить из нее все, что нам заблагорассудится? И использовать как нам угодно?

– Это ясно, когда вас слушаешь. Но ребята вам верят. И зрители тоже.

– Зрители! Зрители еще хуже, чем мы! Нам, по крайней мере, платят за то, что мы кого-то обманываем. А зрители смотрят ради потехи. Понимают, что перед ними муравьи, которых сжигают под лупой. Но не возражают, чтобы мы тыкали в них булавками, пока они еще шевелятся. – Боб сердито посмотрел на застывшее на экране изображение Келли. – Эти дурачки считают, что их упрятали в кокон. Но на самом деле это окопы. Которые со всех сторон окружают враги.