Семь ангелов - Николай Усков Страница 40

Лиза стала раздевать Алехина. Ксантиппа причитала и ужасалась. Через некоторое время Антуан деликатно вывел ее из комнаты. Вскоре они уединились на террасе.

– Что это за духовная, о которой говорила мадемуазель Климофф? – вежливо осведомился «вот такой мужчина».

– Какой-то средневековый документ, из-за которого пропал отец Лизы.

– А почему его так важно опубликовать?

– Я толком не поняла, но Лизетт говорила, что вместе с Климовым пропал оригинал этой духовной. Преступник не знал, что у Лизы осталась копия. Если ее опубликовать, то гаденыш останется с носом. Представляете, все помешались из-за какой-то ерунды. Сокровища, тайны папства.

– Очень интересно… У вас такие красивые глаза, – вкрадчиво сообщил Антуан, – вы необыкновенная девушка… Но мне, наверное, пора.

– Ах, умоляю, посидите еще. Мне так страшно, – польщенная Ксантиппа поспешила продемонстрировать свой самый эффектный, как она считала, взгляд. Она широко распахнула глаза и посмотрела на собеседника снизу вверх по-щенячьи, с обезоруживающим доверием и надеждой. «Мужчины обожают наивных простушек, которые ищут их покровительства» – так Ксантиппа обычно объясняла свой приемчик. Антуан улыбнулся прекрасной металлокерамикой и подлил ей вина.

* * *

Лиза разделась и легла в постель. Она прислушалась. Алехин мерно и спокойно дышал. Лиза гладила его мягкие волосы и думала о том, что теперь, именно теперь, она никому его не отдаст. Завтра же она опубликует духовную, возьмет Кена на лодку и уедет с ним далеко. На Мальдивы! Они будут плавать в лазурной воде, только они.

Спать совсем не хотелось. Перебрав в уме все мыслимые картины предстоящего счастья, Лиза принялась считать до пятисот и вдруг вспомнила: «Феназепам!» Она встала и направилась на кухню, где хранились лекарства. В доме горел приглушенный нижний свет. За окнами стояла непроглядная темнота. Сошедшая с Альп туча съела луну. Лиза порылась в металлической коробочке для лекарств, но ей попадались какие-то имодиумы и колдакты. У Климовых не было принято злоупотреблять снотворным. Вдруг она услышала тихие шаги в коридоре, будто кто-то крался. Лиза боялась обернуться. Она стала искать глазами что-нибудь, что могло бы ее защитить. Шаги были уверенными, но осторожными. Вот они остановились. Тишина. «Оглядывается, прислушивается», – подумала Лиза. У плиты стояла подставка с кухонными ножами. Всего в нескольких метрах. Она с трудом оторвала ноги от пола и почти прыгнула. Нож был у нее в руке. Лиза застыла. Большой темный дом. Маленькая испуганная девушка в полупрозрачной ночной рубашке, с ножом. Со стороны сцена напоминала фильм ужасов. Сейчас должно вдребезги разлететься окно, выходившее в темный сад. Лиза обернется туда, но коварный преступник уже затаился за холодильником и ловким движением набросит ей на шею удавку. Встряхнув головой, Лиза громко и отчетливо спросила:

– Кто здесь?

Авиньон, лето Господне 1348, месяца февраля 15-й день

Возрадовался, едва увидел с дороги родной сердцу город Авиньон. Громады дворцовых башен взлетали ввысь и так парили в облаках над темно-зелеными водами Роны. Казалось, что в лучах предзакатного солнца вижу я сам Горний Иерусалим. Какова же была моя печаль, когда услышал колокол церкви Святой Девы Марии, который звонил жалобно, словно скулил и всхлипывал в растерянности. Подъезды к столице христианского мира были запружены людьми. Кто-то лежал в изнеможении, кто-то молился, многие усердно хлестали себя плетьми в надежде так заслужить милость Господню. У иных со спины свисали куски мяса, ибо использовали для бичевания плети с тремя хвостами, на концах которых были закреплены железные крюки. Как объяснил мне один из стражников, все эти люди пришли к папе, чтобы защитил их от чумы. Правда, в город все равно никого не пускали из-за боязни, что умножат заразу. Увидев знамя Святого Апостольского Престола, разрешили мне проехать через одни-единственные ворота, которые были открыты. Пока добрались до них, стало смеркаться. Картина, которая предстала перед нашими глазами, была ужасной. На улицах лежали трупы. Не один, не два – а десятки и сотни, словно ими мостили дороги. Лошади так и ступали по головам, туловищам и конечностям несчастных. Кости их хрустели и крошились под нашей тяжестью. То и дело появлялись люди в черных масках и, связав трупы веревкою, словно хворост, волокли куда-то. Потом видел телеги, доверху нагруженные телами. Ими управляли эти паладины смерти, которые везли свою ношу на захоронение. От торчавших в раскорячку рук, ног, голов стало мне нехорошо. Встретил я и десятки застывших глаз, с ужасом взиравших из своего небытия. Воздух был наполнен запахом разложения и ладана так, что ни дышать, ни обонять не было никакой возможности. Закрыл лицо капюшоном, что не слишком помогало. Над всем этим ужасом, как сказал ранее, скулил и всхлипывал колокол церкви Святой Девы Марии. А ведь был этот город полон людей богобоязненных, прекрасных и добронравных!

У одного из домов увидел священника, который дрожащими руками насаживал на длинную палку святую гостию [50]. Потом просовывал ее в отверстие, прорубленное в двери, и шептал какие-то молитвы. Спросил его, что он делает. Священник ответил не сразу. Он посмотрел на меня красными измученными глазами и, наконец, тихо молвил:

– Творю последнее причастие, брат. – Святой отец вытянул палку, надел на нее другую гостию и просунул обратно. Так сделал он несколько раз. Когда в пятый раз вытаскивал палку, увидел, что гостия осталась на ней.

– Отмучились! А ведь какой был дом. Честные купцы, семеро детей: пузан Жак, бойкий Арман, шалунишка Пьер, красавица Матильда, непоседа Луиза… – священник осекся. Он заплакал, а потом махнул рукой, осенил себя крестным знамением и пошел своей дорогой.

Специально записал сюда эти имена, чтобы после помолиться об упокоении несчастных во Царствии Небесном. От тяжких мыслей отвлек меня Мордехай:

– Много мертвых христиан – значит будут бить иудеев. Ты защитишь меня?

– Конечно, – сказал я прежде, чем подумал. – А почему ты решил, что иудеев будут бить?

– Христиане считают, что если у них упал пенис или умерла корова, в этом виноват бедный Мордехай.

– Ерунда, ты же медик. Людям сейчас нужна твоя помощь.

– Я, конечно, медик, но сначала я бедный Мордехай, а потом уже медик.

В разговорах об этом добрались до дворца господина нашего папы. Ворота были наглухо заперты. Стражники стали стучать стальными своими перчатками в кованые двери, провозглашая мое имя. Но не скоро добились ответа.

– Ступайте прочь! – сердито крикнули сверху.

– Здесь господин Хуго де Бофор, племянник святого отца нашего папы, – не унимался капитан моего эскорта по имени Гвидо.

– Да хоть сам Иисус, – цинично отвечал голос ниоткуда.

– Господин Хуго де Бофор имеет наиважнейшее дело. Доложите святому отцу.