Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан Страница 40

Ханне Моритцен — несчастливая женщина, невольно подумал Сёрен. Это его тронуло. Не то чтобы Анна Белла, скажем, была воплощением счастья, но в ней была злость, а злость, как ни крути, порождает жизнь. Ханне Моритцен сдалась, и это оставило несмываемый след в ее тусклых серебристых глазах. Тем не менее она хорошо формулировала, была точна в высказываниях и гораздо более приветлива, чем Сёрен ожидал после телефонных разговоров. На ней был мягкий домашний костюм, волосы перехвачены резинкой.

Сёрен попытался объяснить ситуацию как можно понятнее. Передал привет от Тове Бьеррегор, хотя та совсем об этом не просила. Ханне Моритцен смертельно побледнела, когда Сёрен пересказал ей результаты вскрытия — находку двух тысяч шестисот личинок, и он заметил, как блуждал ее взгляд и легко подрагивали ладони, прежде чем ей удалось взять себя в руки. Сёрен сходил в туалет, и когда он вернулся в комнату, Ханне Моритцен уже овладела собой и без понуканий сформулировала свои мысли по делу. Она была уверена, что Ларс Хелланд не мог быть инфицирован в результате профессионального несчастного случая.

— Он был специалистом в морфологии позвоночных, — сказала она, как будто это само по себе было объяснением, и добавила: — Он не имел никакого профессионального отношения к паразитам со времен обязательного курса по введению в паразитологию на бакалавриате в семидесятых годах, — она пожала плечами. — Это очень специализированная область, и Ларс Хелланд пошел в совершенно другом направлении. Паразитология и морфология позвоночных так же далеки друг от друга, как психиатрия и ортопедическая хирургия в медицине.

В течение следующего получаса Моритцен подтвердила все сказанное Тове Бьеррегор.

— Последний раз мы сталкивались с цистицеркозом в Дании в 1997 году, — уточнила Моритцен. — Пациент был двадцативосьмилетний мужчина, он жаловался на ужасное кожное раздражение после долгого пребывания в Мексике, мы быстро нашли у него под кожей девять личинок и удалили их операционным путем. Знаете, как он заразился? Он оказался между двумя группами мальчишек, перебрасывавшихся грязью, и ему случайно попали в рот. Невероятно, но это единственный источник заражения, который нам удалось отыскать. Есть множество других паразитов, которых крайне легко подцепить жителю западных стран. Паразиты, которые проникают прямо под кожу через еду и напитки, через туалеты, в которых не соблюдается гигиена, или при половом акте. Но именно цистицеркоз не очень-то легко подхватить, если человек привык соблюдать гигиену. Если бы мы говорили о непосредственно свином цепне, то да, это другое дело. Сырая и непрожаренная свинина — это вечный источник заражения, а тяга людей к сырому мясу по каким-то непостижимым причинам очень высока.

— То есть, по вашему мнению, заражение естественным путем невозможно?

— Нет, — ответила Моритцен, — заражение естественным путем — это как раз единственное, что хоть как-то вероятно, но все равно это довольно-таки неправдоподобно. Я просто не верю в то, что у самого Хелланда случился несчастный случай на работе.

— Почему нет?

— Потому что он не имел никакого отношения к паразитам, — сказала она с нажимом. — В его отделении нет живого материала.

— Возможно ли, что он заразился во время визита в Отделение паразитологии?

— Теоретически возможно, но, опять-таки, очень маловероятно.

— Почему?

Ханне Моритцен уверенно посмотрела на Сёрена:

— Потому что я заведую этим отделением и знаю, кто приходит и уходит, какие материалы покидают пределы отделения и кто и зачем их выносит. Так предписывают правила.

— Тове Бьеррегор считает, что Хелланд был заражен три-четыре месяца назад, — сказал Сёрен, вопросительно глядя на Моритцен.

— Это очень маловероятно, — сказала она, пряча глаза.

— Почему?

— Потому что вряд ли человек может прожить в этом состоянии несколько месяцев. Вам приходилось когда-нибудь сжимать в руке кактус? — внезапно спросила она. Сёрен покачал головой. — Иголки очень тонкие и прозрачные, но острые, как скальпели, которые погружаются глубоко в ладонь. Уже через несколько часов они начинают мешать, а через несколько дней на месте каждой иголки образуется нарыв. Представьте себе такую ситуацию в тканях. Это не очень-то реалистично, правда?

Сёрен кивнул.

— Но может быть, Хелланд — это сенсация? — предположила она. Сёрен поначалу думал, что она шутит, но она серьезно смотрела на него серыми глазами. — Может быть, случайно личинки у него в организме расположились таким образом, что он мог функционировать. В мозге очень многое зависит от того, где они расположены. Как и в случае опухолей. Некоторые начинают сдавать при опухолях размером с изюминку, некоторые живут в добром здравии, пока опухоль у них в голове не разрастается до размеров куриного яйца, — она снова пожала плечами.

— Вы шокированы всем этим, — внезапно сказал Сёрен, бросив на нее испытующий взгляд. — Вы пытаетесь это скрыть, но я все равно это чувствую, — это был один из дальних выстрелов Сёрена.

— Смерть сама по себе шокирует, — спокойно ответила Ханне Моритцен. — А я лучше других представляю, в каком аду он должен был жить, если временные прогнозы Бьеррегор верны. Конечно я шокирована такой несчастной судьбой, и конечно меня занимает возможность выяснить, каким образом так получилось. Кроме того, мне очень жалко его дочь. Тяжело жить без отца, — Моритцен вызывающе посмотрела на Сёрена.

— Вы не были знакомы с Ларсом Хелландом лично?

— Нет, — ответила Ханне Моритцен. — Он преподавал у нас в третьем семестре формы и функции. Он был хорошим преподавателем. Я работала в том же здании, что и он, так что мы иногда сталкивались в коридорах и здоровались. Вот и все.

— Вы замужем? У вас есть дети? — поинтересовался Сёрен.

— Извините, но какое это имеет отношение к делу?

Сёрен настойчиво посмотрел на нее и повторил вопрос.

— Нет, я никогда не была замужем, и у меня нет детей, — ответила она. — Чтобы достичь моего положения в профессии, нужно идти на определенные жертвы.

Сёрен кивнул.

— Вы слышали, чтобы у Хелланда были враги? — спросил он.

Ханне сухо рассмеялась, но было видно, что ей не смешно.

— Конечно у него были враги. Ларс Хелланд был человеком блестящего ума и никогда не отказывался от возможности встать над всеми. Если верить слухам, он доводил своих сотрудников до сумасшествия. Это тоже можно считать действенным рецептом приобретения врагов. Как правило люди ненавидят тех, кого слишком много. Я, как уже сказала, его практически не знала, но он мне интуитивно нравился. В нем был драйв, он не боялся выходить под научный перекрестный огонь и идти напролом, поэтому он был козырем для факультета. Он, помимо прочего, годами вел эту идиотскую, так называемую научную, дискуссию о происхождении птиц. Это привлекало к факультету внимание прессы, хотя я лично считаю, что на это глупо тратить место в журналах.