Следуй за мной - Кэтлин Барбер Страница 40

Меня переполняло возбуждение, пока я срезал головки оранжевых роз и аккуратно укладывал стебли в коробку. Руки были в крови, внутри бурлила опасная смесь душевной тоски и чувства справедливости. Я оставил коробку перед ее дверью и ушел в полной уверенности, что ясно и четко выразил свое послание. Однако с приходом ночи я начал сомневаться, без конца прокручивая в голове свои действия, и все больше беспокоился, что лишь оттолкну от себя Одри. «Сама же знаешь, он отталкивает от себя людей», — вспомнились насмешливые слова племянницы.

Я сидел на ступеньках — по которым раньше поднимался десятки раз — перед веселеньким синим домом в районе Кэпитол-Хилл. На другой стороне улицы женщина со светлыми волосами наклонилась над коляской и заворковала над младенцем. Совсем недавно она тут прогуливалась, держа руки на огромном животе. Мне хотелось подбежать к ней, поздравить с пополнением, посмотреть, похож ли ребенок на маму, пощекотать его пухлые ножки… Я сдержался. Незачем ее пугать. Когда она в последний раз меня видела, я выкрикивал не самые приятные слова, о чем теперь жалею.

Как же я радовался, глядя на нее и ее ребенка! И я с улыбкой представлял округляющиеся формы Одри, внутри которой развивается плод нашего союза. Когда наше прекрасное дитя наконец-то появится на свет, она поймает мой взгляд и скажет: «Я люблю тебя. Я обожаю жизнь, которую ты мне подарил».

В мыслях я гладил головку нашего идеального младенца и планировал будущее, когда вдруг заметил, что у лестницы стоит Эли, моя бывшая. Вид у нее был нездоровый. Одной тонкой рукой она теребила лацкан темно-синего жакета, а другой наподобие щита держала перед собой сумку. Меня всегда раздражала ее впечатлительность.

— Что ты тут… — начала она, дико озираясь вокруг, будто собираясь позвать на помощь. Она заметила молодую мамочку на той стороне улицы и уже хотела было закричать, но, видимо, передумала. Снова перевела взгляд на меня и покрепче прижала к себе сумку. — Тебе не стоит сюда приходить.

— Я тоже рад тебя видеть, Эли, — сказал я, вставая со ступенек. — Сколько прошло с тех пор, как ты не церемонясь бросила меня, прислав сообщение? Месяцев шесть?

Эли отступила назад, и внутри меня что-то сжалось. Чего она боится? На долю секунды я представил, как хватаю ее за волосы и бью лицом о ступени. Вот это действительно было бы страшно.

Я поднял руки, показывая, что пришел с миром.

— Не волнуйся, я просто хочу поговорить.

— Нам не о чем говорить. — Она сделала еще шаг назад.

— Неправда.

Я вспомнил ее бездушное сообщение, и к горлу подступил горячий комок злости. «Пожалуйста, не звони больше. У нас нет будущего». Я проигнорировал ее просьбу и продолжал названивать, но каждый раз попадал на голосовую почту. А однажды ночью пришел на эти самые ступени и стал дожидаться ее, от гнева сжав руки в кулаки.

Шумно сглотнув, я постарался расслабиться.

— Эли, я просто хочу знать, что я сделал не так. Я не хочу снова совершить ту же ошибку.

— Снова? — повторила она, глядя на меня с недоверием. — Ты с кем-то встречаешься?

— Не смотри на меня так, — огрызнулся я. Боже, я и забыл, какая она подозрительная. — Ты думала, что я никого себе не найду, да? Учти, и ты, и твоя подруга Ли ошибаетесь. Вы все ошибаетесь.

Ее губы сжались в почти невидимую линию.

— Не подходи ко мне.

Я с удивлением обнаружил, что стою на расстоянии вытянутой руки от нее.

— Эли, я…

— Уходи.

— Эли…

— Сейчас я обойду вокруг квартала, а когда вернусь, тебя здесь быть не должно. Ясно?

Эли говорила со мной как с идиотом, неспособным осмыслить самые простые слова. Парни с форума «Засветившиеся» были правы, назвав ее злобной сукой.

— Ясно, — усмехнулся я.

— Вот и хорошо. — Эли резко кивнула, развернулась на каблуках и ушла не оглядываясь. Я смотрел ей вслед: натренированные от бега икры проступали из-под края юбки. И почему раньше она казалась мне особенной?

Я перевел взгляд на ее дом. Через неделю после того бессердечного сообщения Эли поменяла дверные замки — явно не ради безопасности, а ради ритуала. Я мог с легкостью разбить витраж на двери, просунуть руку и отпереть замок. Я мог бы перебить все ее уродливые стаканы-банки, в которых она подавала напитки, — они меня ужасно бесили; свалить с полок пафосные книги — сплошь биографии и политика, — которые, по ее словам, мне были недоступны; сжечь до основания дорогие свечи с запахом карамели. Я мог бы затаиться в темном углу ее дома, а когда Эли зайдет…

Нет.

Это не приблизит меня к Одри, а сейчас только она имела значение. Нельзя отвлекаться.