Свидетель - Тесс Герритсен Страница 40

Их губы слились в горячем, жадном поцелуе, и в тот же миг ее подхватил, завертел и унес восхитительный водоворот. Виктор ласкал ее лицо, шею, потом спустился ниже. Его пальцы никак не могли справиться с пуговицами, а она уже нетерпеливо выгибалась в предвкушении прикосновений.

Она не знала, как распахнулась наконец блузка, но в какой-то момент его пальцы, только что мявшие ткань, обожгли обнаженную плоть. Их грубоватые подушечки закружили вокруг ставших невероятно восприимчивыми сосков, и под этой сладостной пыткой пали последние бастионы сопротивления. Что даровала им судьба? Может быть, только эту ночь? Да, она хотела большего, целой вечности, но не собиралась упускать и этот, не исключено, единственный шанс. Она ждала его и теперь приняла со всей страстью женщины, удостоившейся наконец приглашения на праздник любви.

Ее ловкие пальчики споро пробежали по пуговицам сверху вниз, к брюкам, и остановились на мгновение.

Оба как будто взяли крошечную паузу, но уже в следующее мгновение, словно приняв одновременно решение и переступив через неловкость, устремились дальше, к пуговицам и «молниям». Оба лихорадочно спешили, и вот уже последние одежды полетели в общую кучку, где кружева смешались с грубым денимом. А потом, когда между ними не осталось ничего, кроме бархатной черноты ночи, она потянула его к себе… на себя…

Он вошел глубоко и нежно, наполнив ее чем-то восхитительным, сказочным, вытеснив пустоту, долгие годы занимавшую ее душу.

– Еще, – прошептала она.

Виктор замер.

– Кэти? – взволнованно спросил он. – Что…

– Пожалуйста… не останавливайся…

Он негромко рассмеялся:

– Я и не собираюсь. Ни в коем случае…

Он и не останавливался, пока не провел ее

всей долгой дорогой, уходившей все выше и выше, туда, куда не водил ее ни один мужчина, к вершинам, что лежали за пределами разума и смысла. И только когда поток прорвал плотину и волны понесли ее вниз, она поняла, на какой высоте побывала.

* * *

За окном, в серой рассветной мгле, запела птичка. Здесь, в доме, тишину нарушало только их дыхание.

Она на мгновение прижалась к его теплому плечу.

– Спасибо тебе.

Он погладил ее по щеке.

– За что?

– За все. С тобой я снова почувствовала себя живой… желанной…

– Ох, Кэти.

– Я уже забыла, как это бывает. Мы с Джеком… мы перестали заниматься любовью задолго до развода. Я просто не могла больше выносить это… – Она вздохнула. – Когда ты не любишь человека, когда он больше не любит тебя, терпеть его ласки, даже просто прикосновения уже невозможно.

– И сейчас… тоже? – спросил Виктор, осторожно проводя пальцем по ее щеке.

– С тобой не так. С тобой… все как будто в самый первый раз.

В вытянувшейся от окна полоске бледного света Кэти увидела, как он улыбнулся.

– Надеюсь, в твой самый первый раз все было не слишком жутко.

Теперь улыбнулась Кэти.

– Честно говоря, я уже и не помню толком. Все было так суматошно… на полу в общежитии колледжа.

Он похлопал по ковру.

– Вижу, с тех пор у тебя многое изменилось.

– Да уж, – рассмеялась Кэти. – Но знаешь, пол – очень даже романтическое место.

– Тебе виднее. Хотя пол в общежитии и пол в гостиной не стоит даже сравнивать.

– Не знаю. Столько времени прошло. Мне было тогда всего восемнадцать. – Она помолчала. – Вообще-то у меня уже давно этого не было.

– Как и у меня, – негромко признался он. – У меня тоже никого не было.

– Никого… после Лили? – осторожно спросила Кэти после паузы.

– Да. – Одно-единственное слово, но сколь многое стояло за ним. Три года верности умершей жене. Печаль, одиночество. Как бы хотелось заполнить эту пустоту в его жизни. Спасти Виктора от тоски и безысходности. И самой спастись вместе с ним. Но по силам ли ей заменить Лили? Сумеет ли она сделать так, чтобы он забыл? Нет, не забыл; она и не ждала, что Виктор забудет супругу. Но она хотела, чтобы в его сердце нашлось место и для нее. Место, которого хватило бы на всю жизнь. Место, на которое никогда бы не стала претендовать другая женщина, живая или мертвая.

– Должно быть, она была особенная…

Виктор убрал с ее лица прядку волос.

– Она была очень мудрой женщиной. Чуткой. Доброй. Такие качества найдешь не в каждой женщине.

«Она ведь до сих пор остается частью тебя, да? Ты по-прежнему любишь ее».

– Такую же доброту я нашел в тебе.

Его ладонь скользнула ниже, к щеке… потом еще ниже… Кэти закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением, его теплом.

– Ты совсем меня не знаешь, – прошептала она.

– Знаю. В ту ночь – помнишь? – я выжил только потому, что слышал твой голос, чувствовал твою руку. Я мог бы узнать их где угодно.

Кэти открыла глаза:

– Правда?

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Даже во сне.

– Но я не Лили и никогда ею не стану.

– Верно, не станешь. Не сможешь. Ею никто не может стать.

– Я не смогу заменить то, что ты потерял.

– А почему ты думаешь, что я хочу именно этого? Мне не нужна замена. Лили была моей женой. И я любил ее. – Он произнес это таким тоном, после которого углублять тему уже не хотелось.

Кэти не стала и пытаться.

Где-то в доме затрезвонил телефон. Звякнул два раза и умолк. Трубку снял Мило – они услышали его приглушенный голос.

Кэти села и сразу потянулась за одеждой. Одевалась она молча, застенчиво повернувшись к нему спиной. Оба снова чувствовали себя чужими.

– Кэти, – негромко позвал Виктор.

-Да?

– Жизнь ведь не кончилась.

– Знаю.

– Ты переболела Джеком и…

Она рассмеялась – коротко, невесело.

– Переболеть Джеком Цуккерманом не по силам ни одной женщине. Да, худшее позади. Но каждый раз, когда женщина влюбляется по-настоящему, любовь забирает у нее что-то. Что-то, что уже нельзя вернуть.

– Но любовь и дает что-то.

– А вот это уже зависит от того, в кого влюбляешься.

По лестнице кто-то сбежал, скрипнули половицы в столовой. Они повернулись – в дверях стоял Мило, растрепанный и явно чем-то встревоженный.

– Эй вы! – прошипел он. – Собирайтесь! Быстро!

Кэти тут же вскочила:

– Что случилось?

– Только что звонил Олли. Сказал, что в их квартале появился незнакомец. Ходит по домам, расспрашивает о вас. Сейчас он, наверное, где-то неподалеку от Баха.