Благородный топор. Петербургская мистерия - Р. Н. Моррис Страница 4
Благородный топор. Петербургская мистерия - Р. Н. Моррис читать онлайн бесплатно
— Вот как. То есть чей-то посредник. И от кого же, от чьего имени он действовал?
— Он не сказал.
Васильковые зрачки растерянно метнулись из стороны в сторону. Порфирий Петрович слегка, несколько женственно накренив голову, еще раз оглядел девушку.
— Все равно смысл не ясен. Почему вы все же с ним не пошли? И почему, даже получив отказ, он просто не взял и не забрал деньги? Зачем было звать городового, обвинять вас в краже? Зачем сбегать, в конце концов?
— Не знаю, ваше благородие.
— А что, кстати, с теми деньгами?
— Они здесь, у нас, в качестве улики! — поспешил Салытов.
— Улики чего! Жалоб не поступало. Оснований для обвинения у нас нет. Мы не вправе ее удерживать. Что касается билета, так он у нее в порядке. Так что девушку можно и отпустить. По идее, мы и эти сто рублей должны ей возвратить.
— Но она же их украла!
— Так утверждает тот, кого здесь нет. Она же говорит, что он их ей дал. Опротестовать это здесь просто некому. Может, это был презент. Или, скажем, аванс за не предоставленные пока услуги. Заявителю мы их возвратить не можем, поскольку он отсутствует, адрес его нам неизвестен. Так что никто не смеет настаивать на конфискации заработка этой несчастной.
— Но она их ничем не заработала, даже если принять на веру ее трактовку событий! — вспылил Салытов.
— Действительно. Но кто мы такие, чтобы выносить на этот счет свой вердикт? Мы здесь для того, чтобы блюсти закон, а не собственные представления о морали. Мне бы ох как хотелось составить разговор с тем Константином Кирилловичем. Сударыня, вы, часом, не знаете его фамилию?
— Нет, ваше благородие. Он назвался просто Константином Кирилловичем.
— Что ж, ладно. Возможно, у него есть свои причины уклоняться от встречи с нами. Сам же я считаю крайне неосмотрительным, что вы дали ему уйти, Илья Петрович.
— Да разве ж я знал, что он так возьмет да сделает ноги!
— Дорогой вы мой, вы разве не замечаете, что я вас просто разыгрываю? Боже упаси, я вас ни в коем случае не виню. В конце концов, кому-то ж надо было взять обвиняемых под стражу. — Порфирий Петрович повернулся к письмоводителю. — Александр Григорьевич, будьте так добры, верните деньги, принадлежащие этой юной особе.
Письмоводитель, удостоив Порфирия Петровича откровенно скептического взгляда, тем не менее поднялся с табурета и вышел в небольшую смежную каморку. Вскоре он возвратился с радужным сотенным билетом. Девушка, Лилия Семенова, проявила неожиданное упорство.
— Да не нужны они мне, не хочу я его денег. Себе оставьте. — В глазах ее, помимо страха, читалась откровенная неприязнь.
— Но ведь это не наши деньги, — заметил Порфирий Петрович.
— Ну и не мои, коли на то пошло. Не надо мне их.
— Что ж, Лилия Ивановна. Силой мы вас принудить не можем. Околоточный, освободите-ка задержанную.
Полицейский разомкнул наручники. Девушка, судя по всему, немного опешила. Какую-то секунду она без особой приветливости изучала взглядом Порфирия Петровича, словно тот являл собой некую загадку, после чего развернулась и пошла к выходу, огибая по пути редких в этот час просителей. После нее в помещении остался терпковатый запах дешевых духов.
— А с этим-то что делать? — подал голос Александр Григорьевич, большим и указательным пальцем держа на отлете купюру.
— Да хоть что. Сиротам отдайте, — не оборачиваясь, произнес Порфирий Петрович.
В морозной дымке улицы на Лилю с новой силой напал озноб. Льдистые иглы нещадно проникали под одежду, под кожу. Ноги промокли и занемели от холода. На какое-то мгновенье она напрочь утратила ориентир: где она, как здесь очутилась? Помнилось лишь, что в свое время выходила из подвала мадам Келлер. А что было дальше, происходило словно во сне.
Как все же плохо без галош.
Она побрела, не сознавая толком, куда идет. Фонарные столбы заунывно пели под порывами пронизывающего ветра; никакая шаль не спасала. Из-за поворота послышалось тусклое звяканье бубенцов и приглушенный стук копыт; мимо проехали сани, едва ее не задев. Смутно различимый извозчик в зипуне что-то неразборчиво крикнул на ходу — не то ей, не то седокам; слова его поглотил сырой морозный воздух.
Как ни странно, в память больше всего запали глаза этого самого Порфирия Петровича. Вернее, даже не глаза, а ресницы — белесые, почти прозрачные. От них сложно было отвести взгляд. Он часто моргал, причем как-то вдумчиво, со значением. Мягкая, чуть женственная хитреца читалась в его глазах, но не настораживающая, а даже словно располагающая. Лиля и слов его толком не запомнила, настолько завораживающе подействовали на нее те ресницы. Ну и усталость, само собой, брала свое.
Лиля невольно моргнула, будто смешное это подражание могло помочь ей понять, что он за человек, этот следователь. Неужели он и вправду ее отпустил? И в самом деле настаивал, чтобы ей вернули те деньги?
Небось подстроили все. Если так, то оно и правильно, что деньги назад не взяла. А как теперь домой-то, с пустыми руками после целой ночи? Нет, так нельзя. Надо бы вернуться к мадам Келлер; может, там еще что-то на руки перепадет.
Говорят, к ней нынче приходила Зоя Николаевна. «Душечка, к вам Зоя, — сообщила ей тогда мадам Келлер. — Хочет что-то вам сказать насчет вашей малышки». Вздор. Если к ней в подвал наведалась Зоя Николаевна, с кем же тогда осталась Веронька? Да и когда она выходила в сумеречный холод, никто ее на пороге уже не ждал. Разве что он, тот клиент.
Озноб напал с новой силой, причем одолевать его было все трудней. Лилю на минуту охватила бесприютная беспомощность. Она зажмурилась, и на этот миг как бы очутилась дома, стискивая в объятиях драгоценную свою дочурку, нацеловывая ей кругленькие щечки, волосики: «Никогда, ни за что, кровиночка моя, я тебя больше не оставлю!» Сладостный, счастливый этот миг длился, казалось, вечность.
Между тем утренний туман начинал рассеиваться. Судя по всему, Лиля, зажмурившись, простояла так некоторое время. Хорошо хоть, на ногах удержалась.
Лиля плотнее запахнула шаль. Она вышла на Садовую. Справа за Сенной, над парусиной крытыми торговыми рядами, проглянули сквозь морозную дымку очертания церкви Успения Богородицы. Вид церкви вызывал в душе некое успокоение. Мощеную площадь уже наводняла суетливая толпа торгового люда. Однако, выйдя на открытое место, Лиля и сама открыла себя посторонним взглядам. На нее оборачивались лица — враждебные, насмешливые, презрительные. Причем некоторые из мужчин, что сейчас с усмешкой указывали на нее пальцами, сами были в числе тех, что наведывались в тот подвал под лавкой модистки — в иной час и с иной целью.
Она свернула на Сенную, в сторону Екатерининского канала («канава», как его именовали). Через схваченную льдом ленту канала прошла по Кокушкинскому мосту обратно в Столярный переулок. Вон и знакомое здание участка. Почему-то опять вспомнились необычные ресницы того следователя. И его пристальные глаза — кажется, темные, с каким-то серебристым отливом. А что, сейчас вот взять да зайти, и выяснить какие. А может, даже и деньги те попросить.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments