Черный вечер - Лоренсо Сильва Страница 4

В эту самую секунду слышу мамин крик. Она зовет на помощь! Почему-то никакого облегчения не чувствую. А как же Мэг и Сара? Нужно их найти, спасти, из беды вызволить. Мама снова кричит, и, взяв себя в руки, делаю шаг к двери. Сейчас мама объяснит, что случилось, скажет, где искать моих бедных девочек!

* * *

Мама сидит на постели неподвижно, словно статуя. Хочется схватить ее за плечи и трясти, трясти, пока она не расскажет все. Но так я ничего от нее не добьюсь, только еще сильнее испугаю.

— Мама! — как можно спокойнее говорю я и беру за руку. — Мамочка, кто это сделал? Где Мэг и Сара?

Мое присутствие действует успокаивающе, она робко улыбается, но по-прежнему не может произнести ни слова.

— Мамочка, знаю, было страшно и очень-очень больно, но, пожалуйста, помоги! Где мои жена и дочь?

— Куклы... — говорит она одними губами.

От страха начинает бить озноб.

— Какие куклы, мама? Тот человек пришел с куклами? Что он хотел? Может, он был похож на куклу? На нем была кукольная маска, да, мам?

Слишком много вопросов. Она бессильно закрывает глаза.

— Ну, пожалуйста, постарайся! Скажи, где Мэг и Сара!

— Куклы...

Впервые дыхание страха я почувствовал, когда увидел нерасправленную постель Сары, а сейчас мое сердце сжали ледяные щупальца. Неужели все так, как я думаю? Нет, не может быть!

— Да, куклы, — автоматически повторяю я. Пока остается хоть тень надежды, я не верю... — Пожалуйста, скажи, где Мэг и Сара!

— Ты уже большой мальчик! Хватит вести себя как дитя неразумное! Твой папа умер... Значит, теперь ты остался за мужчину. Нужно быть смелым...

— Но мама...

Грудь сейчас разорвется от боли!

— Появится много новых обязанностей, да только не думай роптать! Господь испытывает нас, посылая беды и горести. Он забрал нашего папу... Значит, тебе пора стать мужчиной!

— Мама, нет! Не-е-ет!

— Мужчине куклы ни к чему!

Слезы застилают глаза, комната плывет, и я без сил опускаюсь на пол. Высохшая рубашка снова промокает насквозь. Мама улыбается, протягивая мне руки, но я кубарем спускаюсь вниз по лестнице. Мне нужно в подвал, к молочному морю. В облупившемся кукольном домике — малышка Сара, рядом, в большой плетеной корзине, — Мэг. Вот зачем вытащили игрушки! Не для Сары, а чтобы освободить место для Мэг. Девочки мои! Обе лежат со вспоротыми животами. Свежие раны набиты опилками, а глаза... Глаза круглые и остекленевшие, как у кукол.

В дверь стучатся: полиция приехала. А у меня нет сил пошевелиться. Они выламывают дверь и, спустившись в подвал, недоуменно смотрят на меня. С длинных накидок стекает дождевая вода.

— Молоко! — говорю я.

Никто не понимает. Полицейские осматривают то, что спрятано в кукольном домике и плетеной корзине, а потом поднимаются наверх, в мамину комнату. Я неподвижно стою посреди молочного моря и вслушиваюсь в шорох дождевых капель.

— Молоко... — повторяю я, когда они возвращаются. Неужели не ясно?

— Мэг и Сару убила ваша мать, — устало говорит седой капитан. — Но при чем тут молоко?

Полицейские отправляются к соседям. У них мама и купила молоко, настояв, что донесет тяжелые бидоны сама. Как у нее болела спина! Объяснить я смог, лишь когда в стойлах нашли нож и пустые бидоны.

— Молоко... Представляете, сколько было крови! Нужно как-то ее смыть, вот мама и решила использовать молоко. Очистилась, сняла с себя грех. А в хлеву снова появилось молоко, как при папе...

Ту осень мы решили провести в загородном доме моей мамы. Малая родина: здесь я родился и вырос. Не перестаю удивляться: за столько лет в провинции практически ничего не изменилось. Зато изменился я сам и сейчас вижу все глазами взрослого, хотя иногда кажется, какая-то часть души вернулась в прошлое, и я чувствую себя одновременно мальчиком и мужчиной.