Мистер Монстр - Дэн Уэллс Страница 4

Мои правила создавались, чтобы не выпускать мистера Монстра, но дело в том, что у них имелся сильный побочный эффект: я и сам оставался в стороне от жизни. У человека, заставляющего себя не замечать интересных ему людей, обычно не водятся друзья. Прежде меня это не особо огорчало, и я с удовольствием игнорировал мир со всеми его искушениями. Но у мамы на сей счет были другие соображения, и теперь, принимая активное участие в лечении моей социопатии, она загоняла меня в такие ситуации, из которых я не видел выхода. Она утверждала, что единственный способ приобретения социальных навыков — это общение. И еще она знала, что мне нравится Брук, а потому сталкивала нас при каждом удобном случае. Когда мне дали временное водительское удостоверение, мама придумала такую уловку: она взяла в кредит машину, а родителям Брук сказала, что я могу каждое утро возить девочку в школу. Им это понравилось: во-первых, ближайшая остановка автобуса находилась в восьми кварталах; во-вторых, они не знали, что мне снится по ночам, как я бальзамирую их дочь.

Выйдя из дому, я вытащил ключи и направился к машине. Мама выбрала для меня самую дешевую машину, какую удалось найти, — «шеви-импалу» 1971 года, нежно-голубую, без кондиционера и FM-диапазона в приемнике. Сконструировали эту машину наподобие танка, а управлялась она, как круизный лайнер. По моим прикидкам, если продать ее на металлолом, она окупила бы три «хонды-цивик», но я не жаловался. Главное, у меня была машина.

Брук вышла из дому, когда я еще и передачу включить не успел. Мне всегда хотелось подобрать ее у крыльца — так казалось более вежливым, но она каждое утро, услышав, что я завожу машину, успевала пройти полпути.

— Доброе утро, Джон, — сказала она, садясь на пассажирское место.

Я не посмотрел на нее:

— Доброе утро, Брук. Ты готова?

— Более чем.

Я тронулся с места и набрал скорость, внимательно следя за дорогой. На Брук я посмотрел, только проехав квартал, — остановился на углу и, проверяя, можно ли двигаться дальше, искоса кинул взгляд на девочку. На ней была красная рубашка, а волосы собраны в конский хвост. Я запретил себе обращать внимание на ее одежду, но по мелькнувшим голым ногам понял, что на ней шорты. Погода стояла довольно теплая для этого времени года, так что к ленчу будет нормально, но сейчас, рано утром, воздух еще не успел прогреться, и я, прежде чем выехать на следующую улицу, включил обогреватель.

— Ты к обществоведению подготовился? — спросила она.

Обществоведение было у нас единственным общим уроком, а потому эта тема всплывала довольно часто.

— Вроде бы да, — ответил я. — Я не хотел читать главу о давлении со стороны ровесников, но некоторые друзья меня убедили.

Я услышал, как она прыснула, но не посмотрел на нее и не увидел ее улыбки. Брук стала в моей жизни настоящей аномалией, запутанным узлом, из-за которого все пошло наперекосяк: все планы, все правила. С любой другой девчонкой я бы и говорить, конечно, не стал, а приснись она мне, я бы на целую неделю запретил себе думать о ней. Это было безопасно, я так привык.

Но из-за возникшей ситуации рамки моих правил растянулись как резиновые, иначе навязанная мне Брук в них не вмещалась. Я составил длинный список исключений, чтобы попасть в пространство между «игнорировать ее полностью» и «похитить, угрожая ножом». Игнорировать ее я не мог, но и смотреть на нее тоже, а потому разработал ряд допущений.

Я позволял себе называть ее по имени только раз, утром, когда она садилась в машину. Я позволял себе болтать с ней по пути, но при этом должен был смотреть на дорогу. В школе, на уроке, я позволял себе взглянуть на нее только три раза и один раз поговорить во время ленча. Все. На переменках я избегал ее, даже если для этого приходилось менять привычный маршрут. Я не разрешал себе идти за ней, даже если мы шли в одну сторону. И ни при каких обстоятельствах я старался не думать о ней в течение дня. Если же мысли о ней приходили мне в голову, я, чтобы прогнать их, заставлял себя произносить в уме последовательность чисел: 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34 [1]. И возможно, самое главное: я ни в коем случае не имел права прикасаться ни к ней, ни к ее вещам.

Перед тем как сформулировать последнее правило, я украл у нее кое-что, просто так, без умысла, — заколку для волос, которая в один прекрасный день обнаружилась на полу машины. Я хранил ее целую неделю как талисман, но заколка сделала практически невозможным правило «не думать о ней», поэтому я подбросил заколку обратно, а на следующее утро указал на нее Брук, будто только что увидел. Я избегал любых опасностей. Даже перестал притрагиваться к пассажирской дверце — «ее» дверце, если не было серьезной необходимости.

— По-твоему, он вернется? — спросила вдруг Брук, прервав мои мысли.

— Кто?

— Убийца. — Голос ее звучал задумчиво, словно издалека. — Мы живем так, будто его нет, хотя он просто несколько месяцев не давал о себе знать. Но ведь он где-то есть, и он по-прежнему… воплощение зла.

Обычно Брук старалась не упоминать об убийце, ей невыносимо было даже думать об этом. Если она заговорила теперь, значит что-то ее беспокоило.

— Возможно, он затаился, — ответил я. — Некоторые серийные убийцы годами выжидают, прежде чем нанести удар, как СПУ [2], но обычно они принадлежат к другому психотипу. А наш убийца…

Я едва не посмотрел на нее, но вовремя спохватился и уставился на дорогу. Следовало проявлять крайнюю осторожность, чтобы не напугать ее, — у людей обычно душа в пятки уходит, когда они понимают, как много я знаю о серийных убийцах. Даже агент Форман удивился, допрашивая меня. Он профессионально занимался составлением психологических портретов преступников, но ничего не слышал об Эдмунде Кемпере, а я о нем целую статью прочел.

— Не знаю, — сказал я. — Тяжело думать об этом.

— Да, тяжело, — согласилась Брук. — Я отгоняю такие мысли. Но и забыть тяжело, особенно когда миссис Кроули живет у нас под боком. Ей, наверное, так одиноко…

Я повернулся проверить, нет ли машин в мертвой зоне, и увидел, что Брук смотрит на меня.

— У тебя не бывает кошмаров? — спросила она.

— Да нет, в общем-то, — соврал я.

У меня чуть ли не каждую ночь случались кошмары — главная причина, по которой я ненавидел спать. Вот сейчас я клюю носом, стараюсь думать о приятном, а в следующую секунду я уже в доме Кроули, молочу миссис Кроули по голове часами. В ужасных снах я находил моего психотерапевта, доктора Неблина, мертвым на подъездной дорожке дома Кроули. И о мистере Кроули, Клейтонском убийце, мне тоже снились кошмары. Невероятным образом он превратился в демона, терзавшего и убивавшего своих жертв одну за другой, пока наконец не добрался до нас с мамой. Тогда я прикончил его, но кошмары только ухудшились: в них я наслаждался убийством, жаждал еще и еще. Это было куда страшнее.