Лев правосудия - Леена Лехтолайнен Страница 4

Комод был массивный, из старого, возможно, красного дерева. Из четырех ящиков два нижних были не заперты. Я раскладывала там белье и знала, что в одном носки, а в другом трусы. На первый взгляд казалось, что все в сохранности. Если Давид и брал смену белья, то не больше одной. Привезенные мной носки с узором в виде рыси, фанатские изделия хоккейной команды, были на месте. Я купила их, разумеется, из-за рисунка, а не из любви к хоккею.

Два верхних ящика закрывались на старый замок, к ним подошел бы ключ длиной чуть менее десяти сантиметров. Я попыталась прощупать устройство замка, однако в скважину пролез только кончик мизинца. Я принесла из кухни тонкую ложку и сунула черенок в отверстие. Поводив им влево-вправо, определила, что, очевидно, механизм был рассчитан на ключ с двумя бородками. До этого я дважды в отсутствие Давида пыталась найти ключ, правда, делала это в спешке и не знала в точности, как он должен выглядеть. Сейчас у меня было время искать систематически, хотя, конечно, Давид мог забрать его с собой. Впрочем, благодаря изобретению топора и пилы комод можно открыть и без ключа, но мне было жалко красивую вещь.

Я изучила шкаф с одеждой Давида, прощупала все карманы и заглянула внутрь ботинок. В кармане прогулочной куртки нашлись неиспользованный патрон от охотничьего ружья и чек из ресторана. Давид неплохо попировал в Паганико за неделю до моего приезда: согласно чеку, ужин состоял из пяти блюд. Он был не один: в заказе значились по две порции антипасто — закуски с мясом и овощами, первого и второго, и к тому же за ужином было выпито полтора графина вина и пять порций кофе и ликеров. Судя по всему, антипасто в этом ресторане являлось фирменным блюдом, оно стоило дороже обычного. Давид — крупный мужчина, но вряд ли он смог съесть все это сам. Об этом ужине он мне не рассказывал и в тот ресторан меня не водил. В принципе, его сотрапезником мог оказаться хозяин съемной квартиры, который пришел проверить состояние жилища, но едва ли все так просто.

Посуды на кухне было мало, лишь самое необходимое. Ни в кастрюле для спаржи, ни внутри терки для сыра ключа не оказалось. Я часто прятала ключи от моего ящика с оружием в пакетик с мюсли или в упаковку с гигиеническими прокладками, подобные места казались мне вполне надежными. Предположив, что Давид мог придерживаться той же логики, я исследовала немногие упаковки с продуктами в шкафчике, но ключ не нашелся ни в коробке с тальятелле, ни в пакете с кофе. Я присела за кухонный стол и принялась себя убеждать, что ключа мне не найти: скорее всего, Давид забрал его с собой.

Давид тщательно заботился о том, чтобы пожитки в комнате не могли рассказать о нем ничего. Набор личных вещей состоял из одежды, гигиенических средств, бритвы да пары книг, которые могли принадлежать кому угодно. Именно поэтому запертые ящики пробудили мое любопытство, хотя я понимала, что там может и не оказаться ничего особенного. Не был же Давид настолько глуп, чтобы оставить что-то действительно важное в ящиках, которые без труда можно взломать?

Я возвратилась к комоду, отодвинула его от стены и повернула к себе задней стенкой. Затем вытащила два незапертых ящика, чтобы уменьшить общий вес. Наклонив комод, я услышала стук каких-то предметов, которые перекатывались в ящике: в нижнем было что-то маленькое и тяжелое, судя по стуку, металлическое. Скорее всего, просто нож, ничего серьезного. Из верхнего ящика слышался только легкий шелест: определенно, там находились бумаги.

Я осмотрела дно комода. Покойный дядя Яри, у которого я жила с четырех лет до получения аттестата зрелости, был по профессии плотником и не раз изготавливал мебель. Он научил меня пользоваться столярными инструментами. Стыки между стенками комода были сделаны аккуратно, но со временем дерево стало менее прочным. Получится ли у меня при помощи тонкого ножа раздвинуть стык так, чтобы извлечь содержимое? Думаю, да. Я даже сумела бы после этого вновь соединить швы с помощью клея, но едва ли получится полностью скрыть свое вторжение. Хотя это все же лучший вариант, чем разрубить комод топором.

Поискав в доме подходящее лезвие, я не нашла ничего лучше, чем мой маленький финский нож, который всегда вожу с собой. Хлебный нож был зубчатым и, следовательно, не годился для этой задачи. Я попыталась работать финкой, но ее лезвие было слишком коротким и чересчур толстым у основания. Лучше всего сгодился бы тонкий напильник. В автомобиле, который я взяла напрокат, имелся маленький ящик с рабочим инструментом, там были только отвертка и домкрат. Ближайший магазин скобяных изделий, вероятно, находился в Роккастраде, но у меня не было ни малейшего представления о том, во сколько он закрывается. Я еще некоторое время провозилась с ножом, но в пять часов почувствовала, что сильно проголодалась: ведь после завтрака я ничего не ела. В холодильнике остались только помидор, кусок сыра и несколько апельсинов: собираясь в Сиену, мы не стали пополнять запасы продовольствия. Я съела пару апельсинов и пошла в душ. До ресторана «Трюфель» было примерно полчаса езды. Возможно, там мне смогут рассказать, кто тогда ужинал с Давидом.

Кроме черных джинсов, я надела тунику в черно-серую полоску, кожаный жакет и теннисные туфли. Никакой туши для ресниц — мне следует выглядеть как человек, у которого не было времени прихорашиваться. Женщина, не уверенная в силе своего очарования, — пожалуй, именно такая в отчаянии отправилась бы по следу своего курортного романа.

Ключ от квартиры торчал из скважины с внутренней стороны. Запирая входную дверь, я состроила рожу синему льву, нарисованному на бирке с номером. Этот ключ, во всяком случае, к комоду не подошел бы. Давиду выдали только один комплект ключей, и если бы я взяла их с собой, ему было бы не попасть внутрь. На склоне пестрели ирисы, с цветущих яблонь облетали лепестки. В крепости ворковали голуби, будто насмехаясь надо мной.

Извилистая дорога из Монтемасси в Паганико вела вниз, на равнину, я то и дело давала машине катиться по инерции. Листья на деревьях еще полностью не раскрылись, их тона варьировались от светло-зеленого до насыщенного глубокого оттенка зелени. Виноград на крутых склонах пустил молодые побеги, а на солнечных местах успели зацвести первые розы. Мост через речушку, которую пришлось переехать, был таким низким, что во время разлива рек вы рисковали очутиться в воде. Я пропустила медленно трусящую по дороге беременную собаку и двух куриц. В каждом дворе держали животных, по меньшей мере пса и нескольких кошек, и кур с петухом, обеспечивающих хозяйство свежими яйцами. Однажды летом дядя Яри взял домой на Хевосенперсет трех кур и петуха, но наш курятник был как-то неудачно построен. Сначала пропала курица, потом петух. Тогда в округе промышляла лиса, так нам сказал наш сосед Матти Хаккарайнен. Оставшиеся куры долго не неслись, и в конце концов мы сделали из них сочное жаркое в печке во дворе, где дядя летом готовил чуть ли не всю еду. Дядя Яри был приверженцем экологически чистых отечественных продуктов еще задолго до того, как это превратилось в моду. Он и моя подруга-повар, Моника фон Херцен, исповедовали одну и ту же гастрономическую философию, правда, дяде Яри сейчас на небесах оставалось питаться только барашками кучевых облаков. О Монике я уже давно ничего не слышала: в джунглях Мозамбика, где у нее была полевая кухня для бедных, не имелось нормальной связи с внешним миром.