Обречен на смерть - Тони Кент Страница 4

— Что думаешь, Стив? — Леви узнала инспектора Стивена Хейла даже в белом комбинезоне с капюшоном.

— Хреновое дельце, мэм, — покачал головой Хейл, вставая. — Тот, кто это сделал, больной ублюдок. Бедному старику отрезали язык и запихнули в рот собственные яйца. Оставшиеся зубы выдрали, один за другим. Потом обескровили. Медленно. Убийца перерезал вену за веной по всем рукам и ногам.

— Как предполагаешь, от какого повреждения он умер?

— Есть из чего выбирать, мэм. Может быть, он умер от кровопускания, при том что убийца действовал медленно. А если нет, тогда от распятия. Он никак не мог это выдержать в его-то состоянии.

— Не уверена, что я продержалась бы дольше, — ответила Леви, не отводя взгляда от трупа Лонгмана. — Дай знать, когда мы выясним точную причину смерти.

— Да, мэм.

Хейл отступил на шаг, тогда как Леви приблизилась к Лонгману. Она обошла тело, внимательно разглядывая ранения со всех сторон, насколько позволяла стена. Наконец она нагнулась над открытым порезом у него на правой ноге и глубоко втянула носом воздух.

— Да, похоже, запах хлорки идет отсюда, — сказал Хейл. — Но на ногах и спине нет никаких следов того, что он корчился. А значит, хлоркой его раны полили уже после смерти. Хоть какое-то облегчение. Если бы он еще дышал, боль была бы нестерпимой.

Леви не ответила. Вместо этого она отошла к дальнему углу комнаты и взяла оттуда стул. Встала на него, поставив возле болтающихся ног трупа. Леви была женщиной невысокой — всего сантиметров 165, но и Филипп не был высоким мужчиной. Сиденье стула пришлось вровень с его распятыми ступнями.

— Передай перчатку.

Леви не обернулась, ни когда произносила эти слова, ни когда принимала перчатку из руки Хейла. Надев на пальцы латекс, она осторожно открыла Лонгману рот. Оттуда уже вынули отрезанные органы, оставив зияющую пустоту, в которой отсутствовали зубы и язык. Черный кошмар.

Наклонившись, Леви приблизила нос, насколько это было возможно без того, чтобы помешать экспертизе, и глубоко вдохнула.

— Что там? — спросил заинтригованный Хейл. — Что вы чувствуете?

— Хлорку. — Леви осторожно закрыла рот и слезла со стула. — Ее налили и туда.

— После смерти? Зачем? Какой в этом смысл?

Леви ответила не сразу. Вместо этого она, осмотревшись, поймала взгляд констебля Дэвида Райта, который, заметив внимание главного инспектора, чуть выпрямился.

— Из этой комнаты выносили бутылку с хлоркой? — спросила она.

— Нет, мэм. Здесь ничего не трогали. Если не считать осмотра тела, конечно же.

— А внизу? В ванных? Нигде не пропадала бутылка хлорки?

— Не знаю, мэм.

— Тело обнаружила домработница, правильно?

— Да.

— Тогда спросите у нее. Проведите ее по дому. Нужно это выяснить.

Констебль Райт без единого слова покинул комнату.

Хейл казался озадаченным.

— Какое отношение к убийству имеет пропавшая бутылка хлорки?

— Такое, Стив, что хлорка убивает ДНК. — Леви слышала об этой теории. Но ни разу не сталкивалась с ее применением. — Жертву облили хлоркой не для того, чтобы помучить. А чтобы уничтожить улики. Поэтому она повсюду. Убийца явно пошел вразнос. Может, в этом был весь смысл. Вся притягательность. Но при этом он не хочет быть пойманным. Он знает, что делает, Стив. Мы ничего не найдем на теле. И, судя по запаху, образец ДНК здесь нам может предоставить только та блевотина у двери.

Хейл повернулся к лужице рвоты у двери. Потом снова посмотрел на Леви.

— Но я все равно не понимаю, какая разница, пропадала ли в доме хлорка? Мы все равно не найдем пустой бутылки с отпечатками. Если убийца был настолько осторожен.

— Разница есть, — объяснила Леви, — потому что если хлорку взяли в доме, значит, убийце неожиданно пришла в голову блестящая идея. Он действовал по наитию. Но если он принес хлорку с собой, тогда мы имеем дело с профессионалом. С человеком, который досконально продумал, что собирается сделать. И как замести следы. Тебе не кажется, что нам важно это знать?

Хейл кивнул.

— Тогда какой смысл осматривать комнату? — спросил он. — Если вы уверены, что мы не найдем ни ДНК, ни отпечатков, никаких других улик?

— Потому что прямо сейчас место преступления — наша единственная зацепка. Кто знает, может, эта сволочь что-то пропустила. — Леви в последний раз обвела взглядом комнату. — Мы обязаны раскрыть это дело.

— Что в нем такого важного? — спросил Хейл. — Распятие? Думаете, здесь религиозные мотивы?

— Может быть, — ответила Леви.

Она повернулась к присутствующим и повысила голос:

— Кстати говоря, я не хочу, чтобы о произошедшем узнали в прессе. Ни слова о том, как этот человек был убит. Ни слова.

Повернувшись обратно к Хейлу, Леви взяла его за руку и вывела в коридор. Она чувствовала легкий прилив благодарности за то, что он помогает ей в этом деле. Хейл был в ее команде уже три года. В рядах полиции не нашлось бы никого, кому она доверяла бы больше.

— Нет, Стив. Дело не в распятии, — сказала она тихим голосом, едва отличимым от шепота. — Дело в том, кто этот человек. Точнее, кем он был.

— Вы его знаете? Кто он?

— Филипп Лонгман. Бывший лорд главный судья.

Леви видела, как от лица Хейла отхлынула кровь. Имя явно было так же знакомо ему, как и ей. В чем она и не сомневалась.

Должность лорда главного судьи делала ее обладателя невероятно влиятельным, что совпадало с желаниями Филиппа Лонгмана, который предпочитал их не сдерживать. За восемь лет в этой должности он вынес множество самых противоречивых приговоров современности. Приговоров, ознаменовавших крах многих как криминальных, так и террористических организаций. Изувеченное тело, пришпиленное к стене спальни, принадлежало некогда одному из самых влиятельных лиц британского истеблишмента.

— Нас ждет кошмарное политическое давление, — продолжила Леви. — И такой же список подозреваемых. Лонгман нажил себе немало врагов, а у многих ублюдков хорошая память.

Хейл кивнул, но ничего не ответил, пока Леви смотрела в открытую дверь на труп Лонгмана.

Ничто в этом жалком бледном теле не указывало на человека, который когда-то обладал высоким статусом. Человека, чье шокирующее убийство захватит первые полосы всех газет. И чьего убийцу предстоит найти Леви.

Нельзя было терять ни минуты.