Несчастный случай - Лиза Гарднер Страница 39

Сосайети-Хилл, Филадельфия

Охранная система сработала в тот самый момент, когда открылась передняя дверь. Бетти переступила порог и привычно пробежала пальцами по панели. Следуя выработанной годами привычке, она сначала ввела код, отключавший систему, а уж затем проверила отдельные зоны безопасности.

Тристан закрыл входную дверь.

— Хорошая вещь, — заметил он.

— Поверишь ли, по условиям развода мой бывший муж обязан до конца жизни обеспечивать безопасность мою и девочек. Впрочем, он совсем не против. Ему везде мерещатся маньяки.

— Осторожность никогда не бывает лишней, — сказал Тристан.

— Может быть.

Бетти поставила корзинку рядом со столиком, решив, что займется ею завтра. Она уже представляла, как проснется с Тристаном, как они позавтракают в постели. Что сделать? Приготовить омлет? Или бисквиты? Когда в последний раз она начинала день с чего-то иного, чем черный кофе и надоевший тост? Какое счастье, что она выбралась с Тристаном за город. А самое главное, что сделаны первые шаги по возвращению в мир живых. Бетти рассеянно взглянула на автоответчик и с удивлением обнаружила, что получила за день восемь сообщений.

— Ты не против, если я проверю? — Она кивнула на цифровой дисплей. — Это займет не больше минуты.

— Конечно. У тебя найдется немного черри? Налью по стаканчику, пока ты занята. Бетти направила Тристана к небольшому бару в столовой, надеясь, что приходящая служанка не забывает протирать хрустальный графин; сама она в последний раз пила черри пять лет назад. Что ж, пришло время для нового начала.

Она нажала кнопку автоответчика. Первый звонок поступил в семь десять утра. Звонивший опоздал на несколько минут — Бетти вышла из дома около семи. Второй звонок. И опять звонивший повесил трубку, не оставив сообщение. Третий. То же самое. После полудня позвонил Пирс.

«— Нам необходимо поговорить, — в характерной для себя сухой манере сказал он. — Это касается Мэнди».

Бетти нахмурилась. Ощутила первый, еще слабый, укол беспокойства. Снова звонок без сообщения. Еще. И еще. Она почувствовала, как напрягаются мышцы живота, и поняла, что готовится к чему-то плохому, готовится к удару.

Удар последовал в 20.02. Это снова был Пирс.

«— Элизабет, я весь день стараюсь до тебя дозвониться. Скажу прямо, я очень обеспокоен. Когда получишь это сообщение, немедленно перезвони мне на сотовый. Независимо от времени. Кое-что случилось. И, Бетти… может быть, нам стоит поговорить об этом Тристане Шендлинге, потому что я попытался навести о нем справки и оказалось, что такого человека не существует. Позвони мне».

Бетти подняла голову и попыталась выключить звук, но было уже поздно. Тристан стоял в двери с двумя стаканами черри и с любопытством смотрел на нее.

— Ты просила Пирса проверить, кто я? Она тупо кивнула. Кровь отхлынула от лица. Голова вдруг закружилась, а ноги стали ватными.

— Да, Элизабет Куинси, наконец-то вы меня удивили.

Он поставил оба стакана на столик.

«Беги», — мысленно приказала себе Бетти. Но она была у себя дома и не знала, куда бежать. А потом ее мысли перепрыгнули в прошлое, в тот день, когда, придя однажды домой, она обнаружила своих девочек на кухне рядом с горкой книг, которые они стащили с полки. Это были учебники, которыми Пирс обычно пользовался на работе. Цветные фотографии, страница за страницей, обезображенной, изувеченной, изуродованной женской плоти. Голые, растерзанные тела с отрезанными грудями.

— Кто… кто ты?

— Старший специальный агент Пирс Куинси, кто же еще? У меня и водительские права на это имя.

— Но… у тебя же шрам. Я сама его видела. Я до него дотрагивалась. Я знаю! — Голос резко взлетел вверх.

Тристан остался поразительно спокоен.

— Сам его сделал. В тот день, когда ты отключила Мэнди. Стерильный скальпель, твердая рука с иголкой. Есть вещи, которые нельзя оставлять на волю случая.

— Мэнди… Ты знал Мэнди… Ее выражения… мое уменьшительное имя…

— Ты видела, чтобы я принимал лекарства, Бетти? Ты не задумывалась над тем, как человек с новехонькой почкой позволяет себе выпивать две бутылки шампанского? Знаешь, мой маскарад далеко не совершенен. Мне нравится давать жертве шанс. Но вы, женщины, всегда видите только то, что хотите. По крайней мере когда влюблены. Мы все знаем, что потом всё меняется.

— Не понимаю.

— То, что ты не понимаешь, для меня не важно.

— Пирс — агент ФБР. Тебе это так не сойдет! Тристан едва заметно улыбнулся. Потом опустил руку в карман и достал черные кожаные перчатки.

— На это я и рассчитываю. Знаешь, я не собирался убивать тебя так скоро. Хотел подождать, пока однажды ты прибежишь ко мне сама, в слезах, в истерике из-за того, что случилось с Кимберли. И вот тогда я бы рассказал, как сильно она всегда тебя ненавидела. Кимберли и Мэнди. Их травмировал не отец, Бетти. Их травмировала ты. Слабая, старающаяся защитить их от мира, не прощающая и неумолимая.

— Не тронь мою дочь! Не тронь Кимберли!

— Слишком поздно. — Он натянул перчатки. — Беги, Бетти. Беги!

Район Гринвич-Виллидж, Нью-Йорк

Что-то вырвало Кимберли из сна посреди ночи. Дыхание сбилось, мокрая от пота рубашка приклеилась к телу. Ее трясло. Кошмар. Ей приснилось что-то плохое. Она не помнила что.

Кимберли подождала, фокусируя внимание на дыхании пока сердце не замедлило свой бег. Включила прикроватную лампу, встала и прошла на кухню. Дверь в спальню соседа была закрыта, из-за нее доносилось ровное посапывание.

Этот звук успокоил ее. Бобби завел новую подружку и в последнее время бывал дома не часто. Дело, конечно, его, но сегодня Кимберли была рада тому, что он рядом. Значит, она не одна в крохотной квартирке.

Кимберли села к столу. По предыдущему опыту она уже знала, уснуть удастся не скоро. Что же ей приснилось? Иногда во сне Кимберли была с Мэнди в ее «форде», отчаянно пытаясь вывернуть руль. Иногда бежала по длинному темному туннелю, в конце которого стоял отец. Бежала и никак не могла добежать. Однажды ей приснилась мать. Бетти танцевала в прекрасной белой балетной пачке, и Кимберли, как ни старалась, не могла привлечь ее внимание. Потом пол раскололся, и мать, продолжая танцевать, приблизилась к самому краю.

Тревожные сны как результат неспокойного подсознания. Кимберли посмотрела на телефон. Надо снять трубку и позвонить. Позвонить матери. Позвонить отцу. Преодолеть то, что необходимо преодолеть.

Но она не позвонила. Просто сидела за столом. Слушала ту глубокую тишину, которая бывает только после полуночи. Потом, когда минуты превратились в час, Кимберли вернулась в постель.