Серая слизь - Алексей Евдокимов Страница 38

Осенью девяносто пятого он провел на эльбрусских склонах генеральную рекогносцировку тире разведку боем; по раздолбайству своему Гвидо запасся неподходящей едой – вся привезенная с собой пайка испортилась, и десять дней латвийский маунтин-байкер болтался в одиночку по опустевшим к октябрю кошам, выискивая гнилую картошку и лук и питаясь ими. И даже несмотря на такую диету, Эпнерс всерьез хотел влезть на Эльбрус – но сообразил-таки, что не потянет в этот раз. Но уже тогда опробовал метод подъема по снегу без ледоруба, заменяя последний велосипедными колесами со специально вмонтированными семнадцатимиллиметровыми титановыми шипами. Спал, рассказывал он, полустоя, опираясь на раму: “Не так уж неудобно…”

И тогда же там же он встретил Валика – Валентина Айвазова, персонажа из разряда тех уникумов, которые для гор если не типичны, то весьма нередки. Врач, фотограф, видеооператор, заслуженный геолог СССР, альпинизмом занимавшийся с четырех лет. По паспорту ассириец. С каковым Валиком они и залезли годом позже на Эльбрус – вместе, но поодиночке.

…Каковой Валик и волок на себе бесчувственного Эпнерса – после того как на спуске, на “бараньем лбу”, обледенелом, вертикальном почти скате, Гвидо навернулся – упал на спину, байк рухнул сверху, теми самыми шипами воткнулся в лицо, пробил череп, Эпнерса понесло – и несло двадцать метров. Валик нашел его по кровавому следу. Перевернув тело, он – врач! – сначала решил: покойник. Сам Айвазов, вымотанный к тому моменту “в ноль”, понимал: не дотащит. Отрыл в снегу “бивуак” (так по-гусарски именуется банальная снежная нора… могила), сунул туда Гвидо, воткнул рядом палки, на них натянул перчатки с “отражателями”… Бегом – через стремные участки – двинул вниз.

В принципе в таком “бивуаке” человек может протянуть часов семь-восемь. Гвидо пролежал тридцать два. Когда Валик добрел до спасателей, ему еще пришлось уламывать их поторопиться: никто не верил, что Эпнерс может быть жив… Попарились не только спуская Гвидо (слегка отпоенного чачей с чаем – жевать он все равно не мог, челюсти тоже были разбиты: “Как самочувствие? – Как пошле боя ш Тайшоном…”) с самых Скал Пастухова, но и везя в кисловодскую больницу: времена были вполне лихие, и “скорую” раз пять тормозили ребята с “калашами” – только не менты, бандиты.

После операции Гвидо встал на четвертый день. Врачи фигели, Гвидо кайфовал: сам потом признавался, что чуть не натурально рыдал от счастья: “Ты ж знаешь – не могу жить без движения”.

Насчет “без движения” – это буквально до самопародии: Эпнерс на стуле не высиживал неподвижно дольше полуминуты – принимался ерзать… Общественным транспортом не пользовался никогда; если не перемещался по городу на велике – делал многокилометровые концы пехом. Еще не пользовался часами. Еще годами не удосуживался купить кровать, преспокойно ночуя в собственной квартире в спальнике. Еще не пил ничего более допингового, чем минералка без газов. Еще, будучи задвинутым меломаном, не держал в доме вообще никакой проигрывающей техники, полагая, что все эти мафоны и сидишники до класса хай-энд включительно суть профанация, а слушать музон надлежит исключительно вживую; и когда в перестраивающийся Совок начали возить титульных западников, Гвидо побывал практически на всех концертах практически всех рок-н-ролльщиков – от “Скорпов” (три раза) до “Металлики”. На концерт “Пинк Флойд” прорвался, увидев (в Риге!) по ТВ сообщение, что завтра “флойды” выступают в Москве. Через десять минут Эпнерс уже голосовал на шоссе…

…На Эльбрусе Гвидо с велосипедом оказался действительно первым. Но абсолютным рекордом высоты для маунтин-байкинга эти 5642 метра давно уже не были. Аппетит, однако, пришел во время еды, и Эпнерс нацелился на Книгу Гиннесса. Для чего надо было штурма-нуть семитысячник. На Аконкагуа байкеры уже влезли, пик Ленина показался низковат: интернациональная компашка хай-алтитьюд-байкеров взобралась уже на сильно более высокую (7546) Музтаг-Ату – но не до конца, не до вершины. И именно Музтаг-Ату (“Отец ледяных гор” дословно) – в Китае, на китайском Кашгаре, откуда рукой подать и до Киргизии, и до Таджикистана, и до Афгана, и до Пакистана, и до Индии, – выбрал Гвидо (из-за относительной пологости – там не надо заниматься скалолазаньем, значит, можно и велик допереть).

В сентябре 2001-го он рванул туда в первый раз. Завяз на леднике: поставил после базового лагеря только один штурмовой (из обычных трех) – примерно на пяти тысячах, на границе камней и льда. Он шел по бедности без проводника, а по распиздяйству – без кошек, так что на леднике ему и впрямь делать было нечего.

На обратном пути Эпнерс чуть не погиб опять: лез по крутяку, занесло на непровешенный участок, каменно-грунтовая осыпь поехала, велосипед улетел сразу метров на пятнадцать, а Гвидо повис на гребне, зацепившись одними пальцами. Руки, рассказывал он, были уже к тому моменту разбиты о камни, начали гнить, шнурки завязать не мог… И вот этими гниющими пальцами (одной руки – на другой вися) ему пришлось выскребать в каменистом грунте ступени. Байк, счастливо застрявший между камнями и выуженный Гвидо при помощи веревочной петли, уже на китайско-киргизской границе добили “поднебесные” таможенники: что они с ним делали, поражался Гвидо, тормозная ручка как топором перерублена…

В том же году еще одна международная байкерская экспедиция залезла гораздо выше – но тоже Музтаг-Аты не покорила. Так что на моей памяти Эпнерс деятельно готовился взять реванш в две тыщи втором – искал спонсоров (я сам сводил его с Джефом на предмет возможной “петитовской” поддержки), закупался снаряжением… Но уже совсем рикошетом долетел до меня слух об аналогичном его неуспехе.

…Так значит, была еще и “Третья попытка”.

– Ну да… – Интересно, чем Артур удивлен сильнее: фактом звонка или вопросом? – Пропал…

– В смысле – никто не видел его мертвым?

– Ты ж знаешь, он всегда все в одиночку делал. И вообще – осень была, в такое время, в общем, на Муз-таг-Ату никто уже не ходит, там и других-то экспедиций не было. Из базового лагеря вышел – и все. Никто ничего не знает. Ну как в горах – что я тебе рассказываю…

Коба Челидзе. Костя Решетников, он же Крэш. Гвидо Эпнерс. Саша Князева. Что за безумный список (“…я тебе скажу, мы имеем дело с полным психом…”)? Что может объединять этих людей?

Только две вещи. Первая – что все они мертвы.

И вторая.

Я.