Лучшая месть - Джастин Дэвис Страница 38

– Ты думаешь так же, как говоришь? – спросила его Джесса вчера вечером, когда они решили на следующий день попытаться сблизиться с Тайлером. – У тебя и мысли как пулеметные очереди?

– Нет.

Сэнт-Джон улыбнулся, осознав юмор своего односложного ответа, и привлек ее к себе.

– Да. Я выбрал такое сокращение, – сказал он мальчику, – потому что отец всегда говорил мне, что я плохой.

– В самом деле?

– Он говорил, что я глупый, непослушный и недостоин его, поэтому должен быть наказан.

Тайлер побледнел. Джесса прочла в его глазах, что Олден не изменил подхода за эти два десятилетия и что мальчик часто слышал эти слова. Мауи, казалось, почувствовал изменившееся настроение людей и бросил мяч, пони мая, что игра окончена.

– Он часто делал со мной такое. – Сент-Джон кивнул в сторону загипсованной руки Тайлера. – И такое, – продолжал он, протянув руку к синяку под его глазом. Тайлер отпрянул, но не побежал. Вместо этого он пристально посмотрел на Сент-Джона.

Джесса отошла назад на несколько шагов, давая им возможность обсудить наедине эту малоприятную тему. Щелкнув пальцами, она подозвала Мауи и села на бревно. Собака лизнула ее, прежде чем устроиться у ее ног и перенести внимание на мужчину и мальчика.

Теперь они сидели на траве, и даже отсюда Джесса видела, как Тайлер иногда вздрагивает. Она не могла слышать, что Сент-Джон говорит ему, и была по-детски рада этому. Ей хватало воображения – она не желала знать подробности того, что происходило с Сент-Джоном, но понимала, что он должен использовать это, чтобы подружиться с Тайлером.

Сент-Джону пришлось противостоять собственным демонам ради мальчика, которого он даже не знал. И тогда она поняла, каким человеком он стал.

– Думаю, он придет к нам.

Сент-Джон заговорил после долгих, насыщенных минут молчания, когда они лежали рядом в гаснущем предвечернем свете, в том месте, где он никогда не был, но которое всегда пытался себе представить, – комнате Джессы. Хотя она объяснила ему, что тогда это не была ее комната. Вернувшись домой после того, как узнала диагноз отца, Джесса поселилась в большой мансарде, тянущейся во всю длину дома, чтобы разместить там вещи, приобретенные после отъезда из дома.

Джесса ловко все расположила, используя мебель для разделения большого продолговатого помещения на три секции: с письменным столом и книжным шкафом в одном конце, спальней в другом и гостиной посредине. В одном углу была оборудована маленькая ванная. Она использовала прохладные зеленые и голубые цвета в спальне, занавесях на больших окнах в обоих краях мансарды и больших коврах под ними на лакированном деревянном полу. Пол должен был служить кроватью для Мауи, но Сент-Джон догадался, по паре клочков шерсти, которые он обнаружил на голубом стеганом покрывале, что большинство ночей пес проводил там, где хотел бы оказаться любой мужчина.

Но никогда в жизни он не ожидал, что сам окажется там.

– Да. Ты нашел к нему подход, – ответила Джесса.

Ее голова лежала на его плече, а рука на груди. Это были первые слова, которые она произнесла с тех пор, как попросила Сент-Джона помочь ей избавиться от ее одежды. Не то чтобы Джесса молчала – его маленькая светловолосая фея издавала стоны, но не слова. И эти стоны при каждом прикосновении Сент-Джона едва не сводили его с ума.

К его удивлению, говорил он, найдя нужные слова, чтобы поведать о чувствах, которые она в нем вызывала. Сент-Джон никогда не испытывал ничего подобного, и то, что кто-то в «Редстоуне» оказывался подверженным этому сладостному безумию, не пробуждало в нем ровным счетом ничего.

Сент-Джон был благодарен, что Джесса не нуждалась в слащавой чепухе, которую обычно шепчут на ухо девушкам, потому что знал, что он этого не умеет. Говорить, когда от желания у него мутилось в голове, было одно, а говорить, будучи истощенным самым чудесным опытом в его жизни, – совсем другое.

Сент-Джон надеялся, что Джесса была права насчет Тайлера. Это была одна из самых трудных задач, которые он ставил перед собой, но он не привык пасовать перед трудностями. Было мучительно смотреть на Тайлера и видеть себя. Видеть страх в глазах мальчика. Видеть, как этот страх превращается в ужас, когда он сознавал, что отчим в любой момент может вернуться домой, а они – и Мауи – все еще здесь.

Джесса и Сент-Джон быстро ушли, заверив Тайлера, что могут справиться с его отцом. Конечно, Сент-Джон не сказал, что у них общий враг, считая, что с мальчика довольно на один день. Ему достаточно было знать, что существует родственная душа, которая понимает его.

Теперь Тайлер это знал. Глядя в его затравленные глаза, Сент-Джон понимал, что смог этого добиться. А главное, его просила об этом Джесса. Одного этого хватало, чтобы совершить, все что угодно.

Джесса… Сент-Джон глубоко вздохнул. Она пошевелилась, скользнув по его телу ногой, и от одного этого касания шелковистой кожи у него перехватило дыхание.

Они украли для себя эти моменты, прежде чем вернуться в магазин. Когда они расстались с Тайлером, Джесса смотрела на Сент-Джона с восхищением, заставившим его подумать, что он буквально умрет, если не получит ее в следующий момент. Схватив Джессу за плечи, он посмотрел на нее:

– Хочу тебя. Сейчас.

К его удивлению, она всего лишь сказала:

– Мама в магазине и останется там до моего возвращения. Дом пуст.

Ему пришли в голову вопросы, но прежде, чем он смог произнести их, они были вытеснены яростной реакцией жаждущего тела.

Однако сейчас оставался один самый важный вопрос.

Джесса была его спасением в детстве – Сент-Джон никогда этого не отрицал. Воспоминания были слишком четкими и драгоценными. Но реальность – ее обнаженное тело, прижавшееся к нему, – была еще более драгоценной из-за своей неожиданности. Подсознательно он чувствовал, что она может быть его спасением и теперь.

Если он этого хочет.

Сент-Джон использовал все средства – свой дар внушать робость, мрачную внешность, манеру разговора – или молчания, – чтобы держать мир на расстоянии. Сможет ли он изменить это теперь? Хочет ли он этого?

Лежа неподвижно, Сент-Джон ничем не выдавал битвы, бушующей у него в душе. Он испытывал странное чувство, как будто кто-то выводит его из комы, продолжавшейся почти два десятилетия.

Джесса пошевелилась снова – на этот раз ее ладонь соскользнула с его груди на живот. Сент-Джону казалось, словно каждая унция его крови устремилась к месту прикосновения, как если бы этот контакт связывал его со… со всем.

– Я не знаю, как сделать это, Джесс, – прошептал Сент-Джон. Слова вырвались откуда-то из глубины, словно оставляя кровавый след на пути к губам.

Какой-то момент она молчала, потом приподнялась на локте и посмотрела на него:

– Я отказываюсь от очевидного ответа, потому что понимаю, что ты имеешь в виду не то. Но для протокола отмечу, что ты великолепно знаешь, как делать определенную часть этого.