Порода убийц - Джон Коннолли Страница 38

— Нравится-то оно нравится, да платят погано. Высыпая мусор из контейнеров в машину, и то больше заработаешь.

— Еще одна разновидность той же самой работы.

— Будете мне рассказывать! Вы спрашивали насчет Эпштейна?

— Все, что можете сообщить.

— А если я спрошу, зачем вам это надо?

— Торгуемся?

— Конечно.

— Расследую дело о самоубийстве девушки, которая, возможно, могла иметь какие-то связи с Эпштейном.

— Как зовут?

— Грэйс Пелтье. Этим занималось Третье управление по расследованию уголовных преступлений штата Мэн.

— Когда она погибла?

— Две недели назад.

— Что ее могло связывать с Эпштейном?

Я не видел ничего плохого в том, чтобы лишний раз засветить перед полицией Братство, если представилась такая возможность. В любом случае, в деле был отчет Лутца о допросе Картера Парагона.

— Братство. Это одна из организаций, против которой Эпштейн возбудил иск. Грэйс Пелтье могла встречаться с одной из его ключевых фигур Картером Парагоном незадолго до своей смерти.

— Это все?

— Может быть, и больше. Я только приступил. Послушайте, если я чем-то смогу помочь, я помогу.

Пауза висела секунд тридцать, я уж было подумал, что на том конце провода никого нет.

— Я вам поверю, но только однажды.

— Да мне однажды только и надо.

— Официальная версия — это убийство. Мы выдвинули в качестве мотива ограбление, возможная связь с поджогом офиса Еврейской лиги сейчас устанавливается.

— Негусто. О чем вы умолчали?

Любищ понизил голос:

— Посмертное вскрытие обнаружило след от укола в подмышечной впадине. Сейчас получают подтверждение, что за вещество ему ввели. По последним данным, какой-то яд.

Послышался шорох перелистываемых страниц.

— Так, я здесь читаю, вот: это нейротоксин, а значит, он блокирует передачу нервных импульсов к мускулам, стимулирует работу трансмиттеров... — он споткнулся на следующих словах, — ацетилхолина и норадреналина, вызывает паралич... — еще бормотание, — симпатической и парасимпатической систем, провоцируя неожиданный и сильный приступ.

Любищ перевел дыхание и продолжал:

— Говоря человеческим языком, под действием яда учащается сердцебиение, резко поднимается давление, дыхание затрудняется, наступает мышечный паралич. С Эпштейном за две минуты случился сильнейший сердечный приступ. Через три минуты он скончался. Симптомы — это строго конфиденциально, понимаешь? — системные, обычно вызываемые ядом пауков. В общем, пока нет более ясной версии, но можно предположить, что Эпштейна свалили, вколов ему огромную дозу паучьего яда. Предполагают, что это яд «черной вдовы», но окончательного заключения пока нет. К тому же этот извращенец срезал кусочек кожи пониже спины шириной в несколько дюймов. Ну и как, это дерьмо поганое или погань дерьмовая?

Я отложил ручку и посмотрел на путаные записи, которые делал в телефонном блокноте Рейчел.

— Кто-нибудь еще интересовался данными заключения? — спросил я.

— Это что еще такое? — последовал ответ. — Это вроде кто-то хватил через край и злоупотребляет профессиональными связями?

— Извините, я так понял, что да.

Любищ вздохнул:

— Полиция Миннеаполиса. Возможна связь со смертью врача по имени Элисон Бэк неделю назад. Ее нашли в машине с полным ртом пауков — «черные вдовы».

— О Господи!

— Вот именно.

Похоже, мой ответ доставил ему удовольствие, поэтому он продолжал:

— Медэксперт убежден, что пауки были усыплены двуокисью углерода, затем их засунули ей в рот, где они стали оживать. Только одна самка выжила, остальные перекусали себя и жертву. Жертва задохнулась от удушья.

— Есть какие-то версии?

— Она отстаивала права женщин на аборт, так что полиция прошерстила местных религиозных фанатов, стараясь скрыть подробности от прессы. Похоже, им пришлось порядочно потрудиться, чтобы вытащить ее из машины.

— Почему?

— Неизвестный убийца напичкал автомобиль пауками-отшельниками.

Падд!

Я поблагодарил Любища, пообещал перезвонить ему и повесил трубку. Затем вошел в Интеренет и практически сразу же нашел фотографию Элисон Бэк. Она выглядела моложе, чем на фотографии в кабинете Мерсье. Моложе и счастливее. Репортеры неплохо поработали, перерыли все возможные источники, добрались даже до предположений о том, что причиной смерти может быть укус паука. Такие детали трудно удержать в секрете.

Я выключил компьютер и позвонил Рейчел: в одиннадцать у нее как раз должен быть перерыв на кофе. Я поинтересовался:

— Есть ли какая-нибудь информация по визитной карточке?

— Такого же нежного и доброго утра и тебе, — послышалось в трубке насмешливо. — Так и есть, любовь прошла.

— Не прошла, просто отошла на второй план. Итак?

— Пока еще химичат. А сейчас убирайся, пока я не задала себе вопроса, почему я все еще с тобой.

Она повесила трубку, и передо мной возник выбор: или сидеть и ждать, или позвонить в полицию Миннеаполиса. К сожалению, у меня не было там знакомых, равно как и уверенности, что природное обаяние мне сильно поможет. Я попробовал еще раз дозвониться до Мерсье, но услышал только суровый ответ горничной. Ничего не оставалось делать: до вечера, когда мы с Рейчел собирались в театр на «Клеопатру», было полно времени, так что я оделся, прихватил с полки роман и спустился прошвырнуться по Ньюбери-стрит. Там был магазин комиксов, вспомнил я и подумал, что, пожалуй, его стоит посетить.

Как оказалось, Аль Зет уже позаботился о нашей встрече. Как только я вышел на улицу, из огромного зеленого «бьюика», припаркованного на другой стороне улицы, показалась массивная фигура.

— Новая тачка, Томми, — начал я, — собираешься свозить ребят в Диснейленд?

Томми Цати усмехнулся. На нем была черная майка без рукавов и обтягивающие джинсы. Его трапециевидные мускулы были такие огромные, что казалось, будто он проглотил плечики для пальто, а массивные плечи конусообразно сужались к узкой талии. В общем и целом Томми напоминал собой бокал для мартини, но ему не хватало хрупкости.

— Добро пожаловать в Бостон, — приветствовал он, — Аль Зет будет благодарен за визит вежливости. Залезай в машину. Пожалуйста!

— Не возражаешь, если я сам дойду?

Ничто на свете не убедило бы меня сесть на заднее сиденье этого «бьюика», несмотря на все радушие Томми. Уж скорее я предпочел бы идти по встречной полосе федерального шоссе с завязанными глазами. Мне совсем не хотелось думать о поездках, которые пришлось совершить некоторым людям на заднем сидении этого авто.