Холодная песня прилива - Элизабет Хейнс Страница 38

Сев в постели, я отодвинулась к краю, подальше от светового люка, хотя за ним было темно, сплошь серые тучи. Рано еще просыпаться.

Что-то меня разбудило, но что? Я напрягала слух, но, кроме тихого покачивания лодки, кроме шума воды, не слышала ничего. Разве что вдали какой-то звук — автомобиль, вероятно?

И вдруг — прямо над головой. На крыше каюты. Я замерла, вслушиваясь изо всех сил, сердце колотилось в панике. Оба мобильных телефона — и мой, и Дилана — остались в столовой. Толку-то от них там. А если мне понадобится позвонить? Завтра прихвачу их с собой в постель…

В прямоугольнике люка на фоне серого неба проступил силуэт человека.

Я резко втянула в себя воздух и отползла еще дальше в угол. Отсюда мне был виден только черный абрис в сером поле. Он двигался, пытался заглянуть в спальную каюту. Послышался голос, недостаточно внятный, чтобы разобрать слова, на палубе раздались шаги. Мгновение — и в дверях каюты возникла чья-то фигура.

Я хотела крикнуть, но было уже поздно. Он увидел меня в моем углу, подскочил, схватил подушку и зажал ею мне рот. Так резко, что я врезалась головой в стену позади кровати, из глаз посыпались искры. В следующее мгновение я уже брыкалась и извивалась, отбиваясь изо всех сил.

— Прекрати! — прошипел он. — Сейчас же перестань, сука тупая!

Я забилась еще сильнее, и он сжал пальцами мне шею, давил, пока я не перестала дышать. Тут-то я перепугалась по-настоящему.

— Ты перестанешь дергаться, наконец?

Ответить я не могла — слишком крепко он пережал мне глотку, — так что попыталась кивнуть в надежде, что он заметит это движение в темноте. В каюту вошел еще один человек.

— Что ты делаешь, на хрен?

— Да она как начала брыкаться, — шепотом пояснил первый.

Он убрал руку с моей шеи, и я, захлебываясь, втянула воздух в измученные легкие.

Нападавший толчком перевернул меня лицом вниз, они вместе ухватили меня за руки и чем-то скрепили запястья, пластиковые кольца впились мне в руки.

— Дженевьева, — заговорил второй, — попытайся объяснить, что тут происходит.

— Что? О чем вы? — громко завыла я. Они-то шептались, но я не собиралась приглушать голос на собственной лодке.

Он за волосы приподнял мою голову и с такой силой опустил ее на подушку, что я прикусила губу. Рот наполнился кровью. Я сплюнула.

— Не упрямься, хуже будет. Расскажи, что ты затеяла, и покончим с этим, или я запру тебя тут и сам обыщу лодку. Что предпочтешь?

— Отвали, — сказала я. — Мой парень вернется после работы. Вот-вот подъедет.

Он рассмеялся:

— Ага, как же. Твой парень — это мистер Карлинг? Нынче он побудет дома с миссис Карлинг. Сюда-то он верняк не заедет. С тобой животики надорвешь, Дженевьева.

Порыв ветра я ощутила за миг до того, как его кулак врезался мне в голову, сбоку, за ухом, — один раз, второй. Голова закружилась, меня чуть было не стошнило.

— Хватит дурить! Поняла?

Жужжание, звон, я не сразу сообразила откуда, потом дошло: изнутри моей головы.

— Не знаю, — пробормотала я. Рыдания и подушка заглушали мои слова. — Не знаю, о чем вы.

На баржу поднялись еще люди. Расшвыривали все подряд в камбузе.

Голос второго человека, того, который помешал первому задушить меня, я узнала. Это был Никс, Робби Никс, один из людей Фица.

— Никс? — позвала я.

На миг в каюте повисла тишина, прерываемая только грохотом в салоне и на камбузе.

— Заткнешься ты, шлюха гребаная! — прошипел он наконец.

Удар — петарда взорвалась у меня в голове, и каюта со всеми, кто был в ней, исчезла.