Точка отсчета - Патрисия Корнуэлл Страница 38

— Вот скоты! — сердито выругался Марино. — Как можно делать такое с ребенком!

— А как можно делать такое вообще? — Я повернулась к Весси: — Значит, порез на нашей кости не характерен для скальпирования.

Алекс сделал глубокий вдох, потом медленно выпустил воздух.

— Знаешь, Кей, одинакового ничего не бывает. У индейцев было много способов снятия скальпа. Чаще всего кожу надрезали кругом, чтобы легче содрать ее с черепа. В некоторых случаях довольствовались скальпом со свода черепа, в других снимали также уши, глаза, лицо и шею. Иногда с одной жертвы снимали несколько скальпов. Один прием часто можно увидеть в старых вестернах: жертву хватают за волосы и кожу срезают ножом или саблей.

— Для трофея, — пробормотал Марино.

— Да, но снятие скальпа — это еще и демонстрация умения и храбрости. Символ мачо, как сказали бы в наше время. И конечно, присутствовали и другие мотивы: культурные, религиозные, даже медицинские. В данном случае попытка снять скальп, если таковая и имела место, не удалась, потому что волосы у нее остались. И еще. На мой взгляд, надрез был сделан весьма аккуратно и с использованием очень острого инструмента. Исключительно хорошо заточенного ножа. Лезвия бритвы или резака. Даже скальпеля. В момент совершения операции жертва была жива и умерла не от этого.

— Нет, причиной смерти было ранение в шею, — сказала я.

— Других отметин я не обнаружил, за исключением, может быть, вот этой. — Он переместил лупу к скуловой кости. — Есть тут что-то очень слабое. Настолько слабое, что наверняка и не определишь. Видишь?

Я наклонилась поближе.

— Да, может быть. Вроде паутинки.

— Верно. Интересно, пожалуй, лишь то, что эта паутинка, как ты выразилась, проходит под тем же углом, что и надрез. Скорее вертикально, чем горизонтально.

— Что-то меня уже тошнит, — хмуро сказал Марино. — Без обид, но давайте ближе к делу. Что у нас получается? Какой-то подонок перерезает девчонке горло и уродует лицо? А потом поджигает дом?

— Это один из возможных вариантов, — согласился Весси.

— Обезображивание лица подразумевает что-то личное, — продолжал Марино. — При условии, что речь не идет о каком-нибудь помешанном. Обычно убийцы не уродуют лицо жертвам, если между ними нет никакой связи.

— Как правило, это так, — согласилась я. — На основании личного опыта могу сказать, что когда дело обстоит не так, то мы имеем дело со спонтанным нападением со стороны психически неуравновешенного человека.

— Как хотите, но тот, кто поджег дом Спаркса, действовал далеко не спонтанно, — заметил Марино.

— То есть вы рассматриваете и вариант так называемого домашнего убийства, — пробормотал Весси, продолжая разглядывать череп через лупу.

— Нам приходится рассматривать все варианты, — сказала я. — Но никак не могу представить, чтобы такой человек, как Спаркс, убил собственных лошадей.

— Может, он был вынужден пойти на это, чтобы скрыть убийство. Может, он на это и рассчитывал. Что люди именно так и будут думать.

— Алекс, — сказала я, — кто бы ни проделал это с ней, он позаботился о том, чтобы мы никогда не обнаружили следов его работы. Если бы на нее не упала стеклянная дверь, от нее не осталось бы буквально ничего, за что мы могли бы зацепиться. Не имея, например, тканей, мы никогда бы не узнали, что она умерла еще до пожара, потому что не смогли бы определить уровень угарного газа. И что тогда? Случайная смерть, потому что доказать умышленный поджог нам пока не удается.

— Лично я нисколько не сомневаюсь, что перед нами классический случай убийства с поджогом, — сказал Весси.

— Тогда на кой черт терять время на то, чтобы порезать кому-то лицо? — спросил Марино. — Почему бы просто не убить ее, поджечь дом и смыться побыстрее? К тому же, когда эти психи уродуют кого-то, они делают все так, чтобы люди увидели результат их работы. Да вы и сами знаете! Оставляют тела в парке, на холме поблизости от дороги, на дорожке, посреди гостиной.

— Может быть, наш убийца не хотел, чтобы мы что-то увидели. Он очень постарался, чтобы никто не узнал об оставленной им подписи. Думаю, следует провести компьютерный поиск, посмотреть, не было ли где-то чего-то даже отдаленно похожего.

— О таком поиске будут знать десятки людей, — возразил Марино. — Программисты, аналитики, техники в ФБР и крупных полицейских управлениях вроде Хьюстона, Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Гарантирую, что кто-то из них проболтается и все это дерьмо просочится в газеты.

— Не обязательно, — сказала я. — Все зависит от того, к кому обратиться.

* * *

На площади Конституции мы поймали такси и попросили водителя отвезти нас к Белому дому, точнее, на Пятнадцатую улицу, к моему любимому ресторану «Олд эббит гриль». Никакой очереди в половине шестого не было, и нас сразу провели в обитую зеленым бархатом кабинку. Мне всегда нравилась атмосфера, создаваемая цветным стеклом, зеркалами и медными газовыми лампами с подрагивающим в них пламенем. Стену над баром украшали черепахи, кабаны и антилопы, и бармены никогда не заставляли себя ждать, независимо от времени суток.

За столиком позади нас безукоризненно одетая супружеская пара говорила о билетах в Центр Кеннеди и о поступающем осенью в Гарвард сыне; двое молодых мужчин спорили о соответствии качества ленча количеству выложенных за него долларов. Я поставила коробку на свободный стул. Весси перевязал ее несколькими ярдами скотча.

— Надо было попросить столик на троих, — заметил Марино. — Уверена, что от нее не будет вонять? А если кто-то что-то унюхает?

— Не беспокойся, вонять там нечему. — Я раскрыла меню. — И раз уж мы пришли поесть, то давай сменим тему. Бургеры здесь настолько хороши, что даже я не удержусь.

— А я бы заказал рыбу, — с гримасой заявил Марино. — Что посоветуешь?

— Иди к черту!

— Ладно, уговорила. Пусть будет бургер. Жаль, сейчас не вечер, — я бы взял пива. Сущая пытка сидеть в таком заведении без бутылочки «Блэк Джека». Держу пари, здесь делают мятный джулеп. Знаешь, его подают в таком высоком стакане из матового стекла. Давненько не пробовал. Пожалуй, с тех пор, как встречался с той девчонкой из Кентукки, Сабриной. Помнишь ее?

— Может, и вспомню, если опишешь, — рассеянно ответила я, оглядываясь по сторонам и стараясь расслабиться.

— Бывало, водил ее в ресторан. Однажды туда заглянули вы с Бентоном, и я ее вам представил. У нее были рыжеватые волосы, голубые глаза и красивая кожа. Она еще участвовала в соревнованиях на роллер-скейтах. Неужели не помнишь?

Я понятия не имела, о ком он говорит.

— Да... — Марино никак не мог оторваться от меню. — В общем, все продолжалось не очень долго. Она бы на меня, наверное, и внимания не обратила, если бы не мой грузовичок.