Призраки Бреслау - Марек Краевский Страница 38

– Да. – Мок принял от слуги свой котелок. – Больше ничего.

– Эберхард, выслушай меня внимательно, – раздумчиво начал Рютгард уже на лестнице. – Я не психиатр, однако, как и все в наши дни, интересуюсь теориями Фрейда и Юнга. Мое мнение: у них очень много верного. (Друзья вышли на залитую солнцем Ландсбергштрассе и двинулись вдоль парка.) Особенно в том, что касается отношений родителей и детей. Оба пишут также о паранормальных явлениях. Вроде бы Юнг столкнулся с чем-то подобным в собственном доме в Вене. И Фрейд, и Юнг рекомендуют в этих случаях гипноз… Может, тебе попробовать?

– Не понимаю, зачем? (Друзья свернули на Кляйнбургштрассе, остановились, чтобы пропустить женщину с большой плетеной коляской, а потом бодро зашагали дальше, оставляя позади здание народного училища, сад и детскую площадку.) Ведь это происходит у меня в доме, а не в голове!

Рютгард улыбнулся.

– Студентом-медиком я прочел несколько трактатов Гиппократа на греческом. (Теперь они шли по Киршеналлее, впереди маячила огромная водонапорная башня.) Твой конек, между прочим… Намучился я с этими греческими текстами… В одном из них есть описание мозга козы, страдающей падучей болезнью. Разумеется, теперь никто не поручится, была ли это настоящая эпилепсия. Гиппократ рассек мозг козы и констатировал, что в нем слишком много жидкости. Наверное, у несчастного животного были какие-то видения, а ведь достаточно было отсосать у него из мозга воду. Вот и у тебя то же самое. За шум у тебя в доме отвечает какой-то участок твоего мозга. Достаточно на него воздействовать – возможно, именно при помощи гипноза, – и все прекратится. Тебе никогда уже не приснятся убитые слепцы, розыском убийцы которых ты сейчас занят…

– Ты хочешь сказать, – Мок остановился, снял шляпу и вытер лицо платком, – что привидения сидят у меня в мозгу и объективно не существуют?

– Ну разумеется! – обрадованно воскликнул Рютгард. – Твой отец их слышит? Твоя собака их слышит?

– Отец глуховат, – Мок не двигался с места, – а собака слышит. Рычит на кого-то, ласкается…

– Собака реагирует на тебя, вот и все.

В пылу спора Рютгард даже раскраснелся. Они миновали водонапорную башню и шли теперь по узкой дорожке между спортивной площадкой и лютеранским кладбищем. Взяв Мока под руку, Рютгард ускорил шаг:

– Пойдем-ка побыстрее, а то я опоздаю. Вот что я тебе скажу. Что-то в твоей голове будит тебя, а ты будишь собаку. Собака, видя, что хозяин на ногах, приветствует тебя. Понимаешь? Она ласкается не к призраку, а к тебе…

Наступила пауза. Мок никак не мог подобрать нужных слов.

– Будь ты на моем месте, иначе бы заговорил, – нашелся он наконец, когда они уже приближались к массивному зданию госпиталя Венцеля-Ханке, где доктор Рютгард работал в отделении инфекционных заболеваний. – Пес стоит довольно далеко от меня, у самой крышки люка, и машет хвостом.

– Знаешь что? – Рютгард остановился на лестнице, ведущей к входу в госпиталь, и испытующе посмотрел на Мока. Сентябрьское солнце высвечивало все морщины и мешочки на лице у Эберхарда. – Я тебе докажу свою правоту. Сегодня я переночую у тебя. У меня очень чуткий сон, я просыпаюсь от малейшего шороха. Если духи существуют объективно, сегодня я об этом узнаю. До вечера! После ужина я у тебя. Явлюсь еще до полуночи, до «часа призраков»!

Рютгард уже открывал массивные двери и раскланивался со стариком-швейцаром, когда Мок его окликнул. Фронтовой товарищ бежал за ним по лестнице – мрачная сосредоточенность на лице, неподвижный взгляд.

– Ты сказал что-то об убитых слепцах. – Эберхард схватил Рютгарда за рукав, в голосе у него звенел страх. – Откуда тебе известно о следствии, которое я сейчас веду? Я что, проболтался по пьяной лавочке в среду? Да?

– Ни в коем случае. – Рютгард крепко сжал Моку руку. – По пьянке тебя тянет на подвиги куда похлеще, о которых ты и не вспоминаешь никогда. Про убийства я знаю от малютки Эльфриды с Ройшерштрассе.

– От кого?! Ты не в себе, что ли?! – Мок попытался вырвать руку из железных тисков.

– Тебе ведь прекрасно знакома Ройшерштрассе. – Рютгард не выпускал руку Мока. – Там полно внутренних дворов. Если бы в середине дня ты вошел в один из них, что бы ты услышал, Эббо?

– Не знаю… Ну, крики детей, возвращающихся из школы… Шум фабричных машин… Бормотание пьяниц…

– Что еще? Подумай.

– Пение шарманщиков…

– В самую точку. – Рютгард отпустил наконец руку друга. – Одного из шарманщиков зовут Бруно. Он слепой, потерял глаза на войне, взрывом выбило. Он играет, а поет его дочка, малютка Эльфрида. При этом у Бруно из пустых глазниц текут слезы. Сходи, послушай, о чем ее песня.