Аномалия души - Алексей Хапров Страница 37

— Дома, где же ещё, — уверенно произнёс Яшка. — Не верите — спросите у матери. Она подтвердит.

Искусство притворства явно было ему не внове. Его брови даже не дрогнули.

— Показания близких родственников в качестве доказательства не принимаются, — бесстрастно изрёк Ланько. — Вам ли, с вашим богатым опытом, этого не знать.

Он перевёл взгляд на меня.

— Гражданин Таранец, когда вы в последний раз видели гражданина Моисеева?

— Вчера около двенадцати часов ночи, — ответил я.

— Где?

— Недалеко от дома, в котором я временно проживаю.

Я назвал Натальин адрес.

— Врет он всё! Не было меня там! — взвился Яшка.

— Молчать! — резко осадил его майор. — Будешь говорить, когда спрошу!

Он снова повернулся ко мне.

— Опишите подробно обстоятельства, при которых вы его видели.

Я положил руки на стол и свёл их в замок.

— Около полуночи я вышел на улицу. Меня ждала там Евдокия Ивановна, с которой мы должны были… э-э-э… пойти в гости к Гоманцовой Лукерье Агаповне. Как только я вышел, я увидел, что неподалёку стоит какой-то человек. В этом человеке я узнал вот этого товарища…

— Тамбовский волк тебе товарищ, — прорычал Яшка.

— …Поняв, что я его заметил, он тут же спрятался за дерево. После этого мы с Евдокией Ивановной…

— Вы можете назвать номер дома, возле которого стоял гражданин Моисеев? — прервал меня Ланько.

Я напряг память.

— По-моему, семнадцатый.

— Да как он мог меня там увидеть? — хохотнул Яшка. — Там же темень была непроглядная. Ни одного фонаря.

— А откуда вы знаете, что там было темно? — въедливо осведомился майор. — Ведь вы утверждаете, что вас там не было.

Моисеев замялся. Очевидно, он понял, что допустил промашку. Но его замешательство продолжалось не более секунды.

— А я там раньше был, несколько дней назад, — быстро нашёлся он.

— Когда именно?

— Позавчера.

Брови Ланько подскочили вверх.

— Позавчера? Неужели? А ваша мать утверждает, что вы последние две недели по вечерам сидели дома и никуда не отлучались.

— Но вы же сами сказали, что показания близких родственников в расчёт не принимаются, — не растерялся Яшка и дерзко воззрился на следователя.

На лице того проскользнула ироничная усмешка. Он опять обратился ко мне.

— А и в самом деле, гражданин Таранец, каким образом вы смогли рассмотреть гражданина Моисеева, если там было темно?

— Лунный свет был достаточно ярок, — пояснил я.

— А как вы думаете, если бы кто-то в тот момент находился во дворе семнадцатого дома, он смог бы уверенно опознать, кто именно прятался за деревом?

— Несомненно, — ответил я. — Ведь он был бы к нему намного ближе.

Майор лукаво посмотрел на Яшку, выдержал паузу, затем выдвинул ящик своего стола и жестом фокусника извлёк оттуда исписанный лист бумаги.

— Это показания гражданки Свиридовой, которая проживает в доме номер семнадцать, — ледяным тоном изрёк он. — Она свидетельствует, что когда накануне, примерно в половине двенадцатого ночи, возвращалась домой из уборной, то видела, что невдалеке от её дома, на улице стоит какой-то человек. По её словам, этот человек чего-то испугался и быстро спрятался за дерево. Вопрос: «Вы узнали этого человека?». Ответ: «Да, узнала. Это был Яков Моисеев».

— Брешет! — воскликнул Яшка.

— Может и брешет, — ухмыльнулся Ланько. — Но когда брешут двое находившихся в разных местах людей, и, причём, брешут одинаково, это уже доказательство, и именно в этом качестве оно будет принято судом. Вам ли это не знать, гражданин Моисеев, с вашим-то опытом!

Яшкино лицо приняло пепельно-серый оттенок.

— Читаем дальше, — продолжал майор. — Вопрос: «Что гражданин Моисеев делал дальше?». Ответ: «Он немного постоял за деревом, а затем украдкой последовал за сожителем гражданки Буцынской и гражданкой Сафроновой Евдокией Ивановной, которые пошли куда-то по улице». Вопрос: «Было ли у гражданина Моисеева что-нибудь в руках?». Ответ: «Что-то было, но я точно не рассмотрела. Оно было обернуто в тряпку и походило на ружьё: его низ напоминал очертания приклада».

— Сука! — тихо выругался Яшка.

— Я хотел сюда пригласить и гражданку Свиридову, — сказал майор, откладывая протокол в сторону, — но она человек весьма преклонного возраста, и ей выходить из дома трудно. Поэтому настаивать на её присутствии я не стал. Но на суде она обязательно появится, можешь даже не сомневаться.

— Каком суде? По поводу чего суде?

— По поводу убийства гражданки Гоманцовой! — рявкнул майор. — Ведь это твоих рук дело!

Его лицо налилось кровью. Он приподнялся, подался вперёд, навис над столом и острым, как лезвие бритвы, взглядом разрезал подследственного надвое с ног до головы. Со стороны это выглядело устрашающе. Казалось, ещё мгновение, и Яшка будет размазан по стене.

Но на Яшку агрессия следователя не подействовала. Его богопротивная физиономия продолжала сохранять каменную монолитность, по поводу которой лично у меня возникло два объяснения: либо Зинкин приятель был действительно ни в чём не виноват, либо его сила воли имела столь мощную закалку, что была в состоянии сохранить любую тайну, даже самую страшную.

— Я никого не убивал, — монотонно проговорил он и хладнокровно уставился на стоявший у двери шкаф.

«И в самом деле, крепкий орешек», — отметил про себя я.

Убедившись, что его приём не сработал, Ланько плюхнулся на место.

— Та-а-ак! — угрожающе протянул он. — Значит, чистосердечно признаваться не хотим.

— Не хотим, — как ни в чём не бывало, отозвался Яшка. — Не в чем мне признаваться.

— Хорошо, пройдёмся по фактам.

— Вот только не надо на меня ничего вешать, начальник! Определи свои «висяки» кому-нибудь другому. А то начнёшь сейчас толковать каждое моё слово, каждый поступок, каждое обстоятельство, притягивать их на соответствие своей версии. Не надо, не надо! Ищешь на кого списать? Нашёл козла отпущения? Конечно, я лучший кандидат. Сидел — значит, способен на всё. Клеймо бандита.

— Ты сам на себя поставил это клеймо, — нравоучительно заметил майор. — Жил бы, как все нормальные люди, не пьянствовал, не воровал, не лез бы в драки — тогда и отношение к тебе было бы другим.

— Ой, ну хватит моралей! Хватит! Я своё уже отсидел. С Кодексом вразрез не иду, тем более «по-мокрому». Видишь на мне вину — доказывай. А принуждать на самооговор не надо.

— А что тут доказывать? — усмехнулся Ланько. — Тут уже всё доказано. Давай детально, без эмоций. Я тебе всё обрисую, а ты решай — прав я или нет.