Шпион вышел вон - Владимир Лорченков Страница 37

Так поезжай в Иран, – говорит девушка.

Карлуша, там на строительном кране повесят, – говорит мужчина.

И блядь не посмотрят что не пидар, – говорит он.

Лучше куда-нибудь… в Румынию блядь, Чехию, – говорит он.

Вроде и Европа, и рядом… а на деле ни хуя не Европа, – говорит он.

Главное, фотик взять, – говорит он.

Предъявлю блядь как доказательство, – говорит он.

Ебанный «Фигаро» на коленях просить станет, – говорит он.

Рейтинг поднимется, – говорит он.

Вот как хуй мой сейчас, – говорит он.

Мы видим, что он совсем уже не похож на Шиву, потому что руки девушки опустились вниз и, что называется, Основательно Взялись За Дело. Лицо мужчины становится Томным.

А сам недельку в отеле посижу, – говорит он.

У-у-у-у, – говорит он.

Телок местных будешь жарить? – говорит, ласкаясь, девушка.

Знаю я тебя, папик, – говорит она.

Похотливый блядь старикммммммм, – говорит она откуда-то снизу.

Гааазззыый паааиивыый стаааииааашааа, – говорит она снизу.

Да-да-да-да!!! – говорит мужчина.

В смысле нет-нет-нет-нет! – говорит он (так как девушка остановилась).

В смысле да продолжай! – говорит он.

В смысле телок нет, – говорит он.

А-а-а-а, – говорит мужчина.

Ну, что ты, солнце, – говорит мужчина.

Ы-ы-ы-ы-х! – говорит он.

В моем-то возрасте, – говорит он кокетливо.

Э-э-э-э-х, – говорит он.

Фрхххххх! – говорит он.

Крупно – вытаращенные глаза мужчины, краснеющее лицо. Отъезд камеры. Мы видим, что девушка по прежнему перед ним на коленях, но у нее волосы другого цвета. Зритель делает вывод, что она или успела покрасить их за короткое время – не отрываясь от своего мужчины, – или… Правильно! Это совсем другая девушка. Камера дает нам пару общим планом – причем мужчина очень похож на известного порнодельца Пьера Вудмана сейчас (скорее, дебильным выражением лица), – а потом сам номер. Он потрепанный, пошарпанный, в углу – старый телевизор, скатерть на столе в пятнах… Камера покидает номер – через окно – и мы видим серую гостиницу в пять этажей, она окружена частными домами, стройками, заборами… Надпись крупно на гостинице.

«Интурист молдавенеск» («молдавский интурист» – прим. Сценариста).

Ниже еще одна надпись.

«Бине аць венит ын Кишинеу» («Добро пожаловать в Кишинев»).

Это самая убитая, самая поганая, самая дрянная гостиница города Кишинева, в которой селятся самые жадные иностранцы.

…мая хуевая гостиница города! – слышим мы голос.

Только самые ебнутые и жадные иностранцы и селятся! – говорит он.

Мы видим двух прохожих, один из которых бросил другому эту реплику, и их спины. Камера поднимается на уровень четвертого этажа, мы снова видим выпученные глаза мужчины в номере, перед ним на коленях по прежнему девушка. Мужчина, схватив ее за уши, начинает кричать:

Са ира! – кричит он («так победим!» – фр.)

Нина, – говорит невнятно девушка снизу.

Са Ира, са Ира! – говорит мужчина.

Нина, на хуй, какая Ира, – говорит девушка.

ИрА ирА, – говорит мужчина.

Ускоряется, с криком «о-ла-ла» заканчивает. Отдувается. Говорит:

С эте манифик! – говорит он («было охуенно» – фр.).

Тут ете бьен, – говорит он. («охуительно просто» – фр.)

Жё тё ремерси, – говорит он («спасибо тебе большое» – фр.)

Жё преферерэ мэнтёнан ке тю сорт ла пиес, – говорит он («собрала вещи и съеблась теперь, живо – фр.)

Жё вудрэ суа муа сёль, – говорит он («мне бы передохнуть, подумать…» – фр.).

Спасибо тебе малышка, – говорит он.

Было славно.. я даже сумел на время забыть пидарасов этих, – говорит он.

Холланд и компания, – говорит он.

Девушка встает, вытирает рот. Смотрит на мужчину выжидающе.

А, ну да, деньги, – говорит мужчина, морщась.

Малышка, конечно, ты заслужила… – говорит он.

Сейчас… сколько там… – говорит он, встав боком, и ковыряясь в бумажнике.

Ван хандрид доларс! – говорит девушка.

Сан долар пур эн мине фэбль?! – говорит мужчина («сотню за херовый минет» – фр.).

Ель а дю кюло! – восклицает он («да она вообще охуела» – фр.).

Еле э фу! – говорит он («совсем охуела» – фр.).

Ван хандрид долларс! – говорит девушка упрямо.

Ель вё мё дир кё са кут труа фуа рьен! – говорит мужчина («она хочет сказать, что это дешево!» – фр.).

Ж ан э ра лё боль! – говорит он («заебало блядь» – фр.).

Хандрид, – говорит девушка.

Долларс, – говорит она.

Ор ай кол ту полис, – говорит она.

Фффффф, – говорит мужчина.

Вытаскивает из кошелька купюру – и камера стремительно приближается к кошельку, мы видим, что он полон денег, – и бросает девушке. Та, глядя перед собой, неудачно ловит купюру, наклоняется, чтобы ее взять. Крупно зад девушки. Глаза мужчины. Они блестят. Снова – зад.

М-м-м-м, – говорит мужчина.

Ту хандрид долларс, – говорит с пола девушка.

Один хуй командировочные, – говорит мужчина.

Затемнение.

Дверь гостиничного номера, крики. Потом тишина. Потом снова крики. Там – примерно полчаса. Наконец, дверь открывается, уставшая, измочаленная, девушка в юбке, с чулками в руках и приспущенной на одно плечо кофте, уходит. Красная узкая дорожка, какие расстилали у трапов друзей Брежнева из ГДР. Темный коридор. Темнота. Потом свет. Свет все ярче. Это фонарик. Его держит в правой руке крепкий мужчина в спортивном костюме. Он лысый, у него шрам на лице, золотая цепь на шее. За ним – несколько крепких молодых людей. Вместе с ними – проститутка. Она показывает на дверь номера, и уходит. До того, как зритель успевает решить, что в гостинице поселилась какая-то сборная, молодые люди становятся по обеим сторонам двери и вытаскивают из карманов ножи и пистолеты. Главарь – без оружия, – стучит в дверь. Говорит:

Мусье, уборка, – говорит он.

Клинингрум, – говорит он.

Дверь прикрывается слегка… Группа захвата, толпясь, наваливается на дверь, и все исчезают в номере. Закрытая дверь. Мы видим крупно номер из золоченых цифр (единственное, на что не жалели денег в советских гостиницах, так это позолота – прим. Сценариста).