Пазл - Михаил Киоса Страница 37

– И ты его возненавидел? – спросил врач, беря мою кружку с кофе.

– Вряд ли я умею ненавидеть. Просто я понял, что отец и дальше будет вмешиваться в мою размеренную жизнь. Люди почему-то думают, что они вправе распоряжаться чужими минутами. Помните учителей? Когда отец выскочил из комнаты, я решил, что рациональнее всего убрать его из моей жизни.

– И что же ты сделал?

– Я не убивал его. В прямом смысле. Я решил, что лучше всего будет, если он убьет себя сам. Например, сопьется. Я прекрасно знал распорядок дня моего отца. Люди – удивительные создания. Каждый из них придерживается своего внутреннего графика, забитого мелкими ненужными ответвлениями, на которые тратится уйма времени. Но четкий и ровный график есть у всех, пусть даже неосознанный. Так вот, я знал, когда отец начинает пить. Знал, что он пьет, по каким поводам и как часто. И решил стать еще одним его ответвлением. Я поставил таймер.

– На что?

– На паузы, в которые он не пьет. Например, отец брал бутылку пива с собой на кухню, когда читал газету. Потом он делал паузу и брался за вторую бутылку только тогда, когда переходил из кухни в гостиную и включал телевизор. Это пауза примерно в пятнадцать минут. За это время отец быстро выпивал первую бутылку и больше не пил, потому что не вставал из-за стола и прочитывал газету от корки до корки. И вот в этой паузе появлялся я и предлагал отцу еще пива. Ненароком. Как бы невзначай.

– Ты готов был потратить свои минуты на это занятие?

– Я умею считать. Это были заработанные мною бонусы. С их помощью я выиграл гораздо больше времени. А вот отец так и не понял, куда пропали его паузы. Он стал пить чаще. У него пропало время, свободное от алкоголя. Я знал, что рано или поздно алкоголизм его убьет. Оставалось только придерживаться таймеров и сокращать паузы до минимума. Через неделю паузы практически исчезли. Отец пил постоянно, бутылку за бутылкой, и только радовался, что сын подносит ему свежее и холодное пиво, едва он делает последний глоток. И вот однажды мои таймеры перестали работать, потому что паузы исчезли совсем. Я сказал отцу, что пиво закончилось и ему лучше всего сходить и купить самому. Отец был в стельку пьян, он отмахивался от матери и упрямо твердил, что одна его нога там, а другая, стало быть, здесь. Он накинул на себя что-то совсем легкое и отправился в тридцатиградусный мороз за очередной бутылкой пива. Как я уже говорил раньше, я не видел его тела, вмерзшего в тротуарную плитку. Должно быть, ужасное зрелище.

Врач отпил из моей кружки.

– То есть ты убил двоих человек, – уточнил он.

– Возможно, я просто грамотно распорядился собственной жизнью, – парировал я. – Люди часто убивают паразитов, угрожающих их здоровью. Люди, которые тратят мое время, угрожают мне.

– Но ведь были еще люди, которые выгнали вас из квартиры.

– Да, о них я не знал. Никто не знал.

– И ты бы убрал и их из жизни? Ведь пришлось потратить время на переезд, на обустройство.

– Убрал бы, – не задумываясь, ответил я. – Но было поздно, а потерянное время не возвратить.

– Ты совсем сошел с ума.

– Мне кажется, нет ничего плохого в том, что я избавился от родителей, – пожал я плечами. В роли мертвых они тратят намного меньше моего времени. Они не останавливают мои таймеры, не отвлекают разговорами, не заставляют меня смотреть телевизор больше положенного. Они, в конце концов, просто стараются не попадаться на глаза.

– Так ты догадался, – вздохнул врач.

– Еще бы. Ведь на самом деле я убил не двоих, а троих человек. Верно?

На подлокотнике дивана звякнул таймер. Положенные девять минут беседы с врачом подошли к концу. Я подумал, что разговоры с ним помогут мне сэкономить больше времени по ночам – в те моменты, когда я не могу заснуть (особенно часто это происходит в последнее время) и долго ворочаюсь. Кажется, это называется проснувшейся совестью.

Надо бы избавиться от нее.

Врач пропал.

Кружка осталась стоять на столе, и только дрожащая рябь бегала по черноте густого свежего кофе.

…Когда я стою перед окном, разглядывая снующих по тротуарам пешеходов, кто-то сзади смотрит на меня. Отец или мать. Я чувствую их взгляд – укоризненный, что ли, или сочувствующий. Каждый из них знает, что я не обернусь, пока не сработает таймер. Что бы я там увидел? Призрака? Женщину с глазами цвета яичной скорлупы? Или мужчину, чьи руки почернели от мороза? Может быть, там будет стоять врач со следами пальцев на тонкой шее – хотя, возможно, после некоторых потраченных на него минут врач будет выглядеть еще хуже. Ведь я выбросил его по частям в пакетах в разные мусорные баки.

Когда мы беседуем с ним, врач выглядит нормально. По-человечески.

Но я ни разу не видел мать или отца. И я боюсь поворачиваться. Очень хочу верить, что они исчезают со звонком таймера и, когда я отхожу от окна, они чудесным образом возникают за моей спиной и никогда не возникнут перед глазами.

Может быть, они ждут? Может, догадываются, что я не смогу переступить порог квартиры и выскочить на улицу? Может, растягивают удовольствие, зная, что выигранное мной время теперь работает против меня?

Или, что вероятнее всего, они будут существовать столько, сколько буду жить я. И им выгодно, чтобы я и дальше экономил минуты, выгодно, чтобы мои таймеры работали, как положено, и я бы всегда придерживался инструкции. А платят они молчанием. И тяжелым взглядом, который заставляет меня не спать по ночам. Когда-нибудь я переставлю таймер на несколько минут. На ту самую бонусную пятиминутку. Тогда я смогу развернуться раньше времени.

И что я там увижу, интересно?..