Пропавшая - Майкл Роботэм Страница 37

– Сегодня болит?

– Уже не так сильно.

Она хочет спросить о морфине, но воздерживается.

Когда она наклоняется, чтобы убрать ножницы, ее халат распахивается, и я вижу в вырезе ее груди с темными сосками. Почувствовав укол совести, я отворачиваюсь.

– Итак, что вы собираетесь делать с бриллиантами? – спрашивает она.

– Спрятать их в надежном месте. – Я окидываю взглядом комнату. – Видимо, ты любишь слонов.

Она с улыбкой признает это:

– Они приносят удачу. Видите: у них подняты хоботы.

– А что с этим? – Я указываю на мехового мамонта, опустившего хобот.

– Мне его подарил бывший парень. А потом тоже вымер.

Она собирает обрезки бинта и поправляет кружевную салфетку на тумбочке.

– Сегодня утром мне позвонили насчет Рэйчел Карлайл. – Она медлит, и во мне зарождается надежда. – С ней случилось что-то вроде нервного приступа. Ее нашел ночной сторож: она сидела в угнанной машине на каком-то пустыре в Килберне [56].

– Когда это было?

– В то самое утро, когда вас выловили из реки. Полицейские отвезли ее в больницу Ройал-Фри в Хэмпстеде [57].

Я чувствую не столько радость, сколько облегчение. До сих пор я пытался отогнать от себя мысли о том, кто же мог быть на той лодке. И чем дольше Рэйчел не находилась, тем труднее было верить в то, что она жива.

– Ее допросили?

– Нет. С ней даже не беседовали.

Это дело рук Кэмпбелла. Он не хочет расследовать ничего, что связано с Микки Карлайл, поскольку боится, что последствия окажутся непредсказуемыми. Нет, он ничего не замалчивает, он просто закрывает глаза на сомнительные вещи. Умелая аргументация – лучшая защита труса.

– Они обыскали квартиру Рэйчел и обнаружили ваши сообщения у нее на автоответчике. И еще ваш костюм. Они не хотят, чтобы вы добрались до нее – особенно теперь, перед апелляцией Говарда.

– Где сейчас Рэйчел?

– Выписалась восемь дней назад.

Кто-то из людей Кэмпбелла передал Али эти сведения, какой-то детектив, участвовавший в расследовании с самого начала. Вероятно, это был «новичок» Дэйв Кинг, которому она всегда нравилась. Мы зовем его «новичком», потому что он последним пришел в отдел тяжких преступлений, хотя это и было уже восемь лет назад.

– И как твой приятель?

Али морщит нос:

– Это вас не касается.

– Он хороший парень, этот Дэйв. Парень что надо. Думаю, у него есть шансы.

Она не отвечает.

– Конечно, он не первый после Бога, но далеко не последний.

– Он мне не подходит, сэр.

– Почему?

– Видите ли, его ноги тоньше моих. Если он влезает в мои трусики, как он может залезть в них?

И почти пятнадцать секунд она сидит с совершенно каменным лицом. Бедный Дэйв. Она для него слишком остра на язык.

Внизу, на кухне, я знакомлюсь с мамой Али. Эта женщина не больше пяти футов ростом, и в своем ярко-зеленом сари она похожа на елочную игрушку.

– Доброе утро, инспектор, добро пожаловать в наш дом. – Она улыбается мне своими темными глазами и выговаривает каждое слово так тщательно, словно я важная персона. А ведь она меня даже не знает. – Надеюсь, вы хорошо спали.

– Прекрасно, спасибо.

– Я приготовила вам завтрак.

– Обычно я завтракаю ближе к обеду.

Разочарованное выражение лица заставляет меня пожалеть о сказанном. Но, похоже, мой отказ не доставил ей особых хлопот. Она уже прибирает стол после первой группы едоков. Братья Али еще живут в этом доме. Двое из них владеют гаражом в Майл-энде [58], третий работает бухгалтером, еще один учится в университете.

Слышен звук спускаемой в туалете воды, и вскоре появляется отец Али. На нем форма железнодорожника, его голову украшает ярко-голубой тюрбан, а в бороде пробивается седина. Пожимая мне руку, он слегка кланяется:

– Добро пожаловать, инспектор.

Входит Али в джинсах и джемпере. Отец с трудом удерживается от замечания.

– Мы теперь в Британии, бабба, – говорит она, целуя его в лоб.

– За этими стенами – да, – отвечает он. – Но здесь ты – моя дочь. Достаточно того, что ты подстригла волосы.

В доме родителей Али должна носить сари. Однажды я видел, как она шла на свадьбу к двоюродной сестре: торжественно-прекрасная, облаченная в оранжевый и зеленый шелк. Тогда я почему-то ей позавидовал. Она не разрывается между культурами, а соединяет их.

– Спасибо, что разрешили у вас остаться, – говорю я, пытаясь сменить тему.

Мистер Барба качает головой:

– Все в порядке, инспектор. Моя дочь все нам рассказала.

Почему-то я в этом сомневаюсь.

– Мы очень рады принимать вас. Садитесь. Угощайтесь. Я должен принести свои извинения и уйти.

Он берет со стола коробку с ланчем и термос. Миссис Барба провожает его до двери и целует в щеку. Из чайника начинает со свистом валить пар, и Али принимается заваривать свежий чай.

– Вам придется извинить моих родителей, – говорит она. – И я должна предупредить вас о расспросах.

– О расспросах?

– Моя мама очень любопытна.

Из прихожей доносится голос:

– Я все слышу.

– И слух у нее, как у летучей мыши, – шепчет Али.

– И это тоже слышу. – Миссис Барба снова появляется на кухне. – Уверена, что вы так со своей мамой не разговариваете, инспектор.

Я чувствую укол совести.

– Она в пансионате для престарелых.

– Я уверена, он очень уютный.

Она хотела сказать «дорогой»? Миссис Барба обнимает Али за талию.

– Моя дочь считает, что я за ней шпионю, только потому, что я раз в неделю прихожу прибраться у нее в квартире.

– Мне не нужны эти уборки.

– Вот как? Если ты королева и я королева, то кто будет воду носить?

Али закатывает глаза. Миссис Барба спрашивает у меня:

– У вас есть дети, инспектор?

– Двое.

– Вы ведь разведены, верно?

– Дважды. И хочу попытать удачи в третий раз.

– Как печально. Вам недостает жены?