Trust: Опека - Чарльз Эппинг Страница 37

— Послушайте! — заорал Руди. — За последние несколько дней я приходил в банк уже не раз и всегда о чем-то спрашивал. Мне отвечали: «Приходите позже», «Пойдите туда-то…» Я устал от всего этого.

— Но я ничем не могу помочь, — повторил Версари, пожав плечами.

— Вы не верите, что у меня есть права на этот счет, ведь так?

— Не в этом дело, господин Тоблер. Я не уполномочен…

— Посмотрите. — Руди потянулся к своему портфелю. — Это письмо безусловно подтверждает мое право получать любую информацию, касающуюся данного вклада. — Он вытащил договор, заключенный его отцом с Аладаром Коганом, и начал читать вслух: — «В случае смерти Опекуна формальное владение счетом переходит к его прямым наследникам без ограничения срока…»

Руди передал письмо Версари и ждал, скрестив руки на груди. Краешком глаза Алекс видела, что он улыбается. В очередной раз Рудольф Тоблер получал то, что хотел.

Версари бросил взгляд на документ и потянулся за телефоном. Он набрал четыре цифры.

— Что это вы делаете? — поинтересовался Руди.

— Мне необходимо проконсультироваться с одним из наших юристов.

— Зачем вам консультироваться с юристом? — удивилась Алекс. — Вы же знаете, что счет принадлежит господину Тоблеру.

Версари поднял вверх руку.

— Не беспокойтесь, это займет минуту, не больше. Простая формальность.

Спустя несколько минут в комнату вошла высокая красивая женщина с ярко-рыжими волосами.

— Рейнбек. Приятно познакомиться. — Она пожала руку сначала Алекс, затем Руди. — А документы?

Версари почтительно передал ей письмо. Женщина пробежала глазами документ.

Алекс уловила в воздухе едва различимый аромат — лилии или пачули. На Рейнбек был отлично сшитый деловой костюм. Выглядела она впечатляюще.

— Кажется, это опекунский счет. — Рейнбек села за стол напротив Руди и Алекс. — Давно я уже с таким не сталкивалась.

— Да. Его открыл мой отец еще до Второй мировой. Но теперь он принадлежит мне, — ответил Руди. — И я лишь прошу господина Версари показать мне движение денег на счету за истекший период. Особенно трансферты за 1987 год. У меня есть все права требовать такую информацию, верно?

— Но вы лишь опекун.

— Именно. И, как видно из письма, теперь я управляю счетом. Я единственный наследник. И могу затребовать любой необходимый мне документ. Я прав?

— Уже нет.

— Что вы имеете в виду? Пока не найдется семья Коганов, именно я отвечаю за этот вклад.

— Может, так и было принято в 1938 году. — Рейнбек вернула письмо Руди. — Однако в настоящий момент законы изменились.

— Что вы такое говорите? — воскликнула Алекс. — У господина Тоблера есть все права знать, что происходит с его счетом.

— Сожалею. Я лишь следую правилам, которые изменились под давлением американского правительства. — Она задержала взгляд на Алекс.

— Этот счет открыт на имя Рудольфа Тоблера, и пока не объявится настоящий владелец…

— Вот в этом-то и загвоздка. — Рейнбек положила руки на стол. — Несколько лет назад американское правительство и иже с ним надавило на нас, чтобы мы запретили анонимные вклады, якобы для того, чтобы прекратить отмывание наркодолларов. И мы пошли им навстречу. Могу признать, что неохотно. Теперь имена владельцев-пользователей всех швейцарских счетов обязательно должны быть оглашены.

— Ну и что же? — недоумевала Алекс. — Мы знаем владельца. Он указан в письме.

Рейнбек взяла какой-то документ со стеллажа, находящегося у компьютера.

— Видите это? — Она передала Алекс пакет, необходимый для открытия счета. — Пожалуйста, внимательно изучите форму в конце.

Алекс открыла последнюю страницу, увидела вверху большую черную букву «А», после которой шли слова: «Feststellung des wisrtschaftlich Berechtigten». [34]

— Эту форму, в которой указывается владелец-бенефициарий, теперь необходимо заполнять для каждого счета в любом банке, — объяснила адвокат. — Даже для вкладов, сделанных ранее. Никаких «дедовских статей». [35]

— Но ведь владелец-бенефициарий нам известен. — Алекс махнула Руди, чтобы тот дал ей письмо. — Его зовут Аладар Коган. Вот его адрес: улица Андраши, 6, Будапешт. — Она достала ручку и стала заполнять форму. — Теперь у господина Тоблера есть право получить доступ к счету?

Рейнбек покачала головой.

— Все не так просто. Нам необходимо знать, кто является владельцем в данный момент.

— При всем уважении к вам, должна заметить, что в данной форме требуется указать лишь имя владельца-пользователя и вовсе не спрашивается, жив ли он до сих пор. — Алекс пододвинула заполненный формуляр «А» на противоположный конец стола.

Рейнбек вернула его назад.

— Но владелец-бенефициарий должен быть живым человеком.

— Однако же вам достоверно не известно, что эти супруги умерли, верно? — Алекс вновь подтолкнула документ в сторону Рейнбек. — Следовательно, форма действительна. По крайней мере до тех пор, пока не доказано обратное.

— В действительности все наоборот. Это нам должны быть предоставлены доказательства того, что они живы. — Рейнбек встала. — Таков теперь закон. Именно этого добивалось ваше правительство.

Она указала на документ.

— Чтобы получить доступ к данному вкладу, вы обязаны предоставить нам определенные доказательства того, что владельцы-бенефициарии живы. Лучше всего, понятно, чтобы они сами заглянули в банк.

— А вы интересовались, живы ли они, когда открывали этот счет? — допытывалась Алекс.

— Мы даже не знали об их существовании, — возразила адвокат. — В этом-то и суть опекунского счета. Банку о нем ничего не известно.

Женщина повернулась к Руди.

— А теперь, когда мы знаем, что это опекунский счет, нам ничего не остается, как дождаться сведений об истинных владельцах.

— Раньше, — объяснил Версари, — открыть счет в банке мог любой человек, обменявшись рукопожатием и поставив подпись. Но теперь мы обязаны знать, кто является истинным владельцем. И если вы не сможете подтвердить, что господин и госпожа Коган живы, вы обязаны доказать, что они умерли. И назвать имена их наследников.

— Пока мы не предоставим эту информацию, мы ничего не сможем посмотреть? — уточнил Руди.