Сценарий - Генри Сирил Страница 37

– Как назло, мимо проезжала патрульная машина. Вернее, это тогда я так думал, что назло. На самом деле я думаю, она неслучайно там оказалась в тот самый момент, когда я обчищал твои карманы. Провидение ее послало, не иначе. Какие-то сраные высшие силы решили вмешаться в мою непутевую жизнь и открыть глаза.

Бак пристально посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

– Я думал, мне конец. Вот так вот, по собственной дурости, снова угрелся в тюрьму. Мне уже ласты крутить собирались, когда ты сказал: «Офицеры, никаких проблем, мы просто повздорили со старым другом, потому что оба перебрали». Я обалдело уставился на тебя, не мог поверить своим ушам. Ведь я превратил твое лицо в отбивную. «Вы уверены?» – копы недоверчиво покосились на тебя. «Да, абсолютно». – «Может быть, вам нужна медицинская помощь?» – «Нет, пустяки, – ответил ты и, взглянув на меня, подмигнул, – этот увалень и бить-то толком не умеет». Тогда полицейские обратили внимание на твой кошелек, который я по-прежнему сжимал в руках. «Это ваш кошелек?» – спросил тебя один из патрульных. «С чего бы мой кошелек был у этого алкаша? – добродушно ответил ты. – Я не доверю ему и доллара, он же пропьет его в ту же секунду». Не знаю, поверили ли они во всю эту чушь с дружеской потасовкой, но, видимо, разбираться им совсем не улыбалось. Посверлив нас глазами еще какое-то время, они уехали. Тогда ты оттер кровь с расхлестанных губ, подошел ко мне и, протянув руку, сказал: «Кошелек верни, засранец чертов».

Голос Бака изменился. А я решил, что схожу с ума и у меня начались галлюцинации: мне показалось, что в его глазах стоят слезы.

– Ты спас меня, старик. Не от полиции, нет. Спас от самого себя. Вот я, знаешь, не мастак говорить все эти пафосные речи, но так оно и было. Ты, дружище, мужик, каких еще поискать надо. Настоящий. Хрен ли бы я тебе сдался? Ты мог запросто усадить меня за решетку, куда мне и была дорога, если честно. Но ты сумел во мне что-то такое разглядеть, чего я и сам о себе не знал. Увидел потенциал. Еще существующую надежду стать человеком. И еще, думаю, ты сестру мою пожалел, ведь я трепался о ней, когда мы сидели в баре и пили за твой счет, а я трепался, и мысли у меня крутились об одном: хорошо бы разжиться баксами.

Бак снова умолк, и в этот раз пауза затянулась.

– Ну а дальше ты знаешь, я тысячу раз рассказывал. И готов рассказывать еще столько же. Мы стали друзьями. Где-то через месяц я открыл фирму. А когда узнал, что ты ищешь работу, не раздумывая взял тебя в команду.

Он устало растер глаза.

– Вот и вся история. Я твой должник до конца жизни, приятель. А Бак Чемберс относится к долгам серьезно.

– Ну. Ты. И. Идиот, – медленно произнес я, разделяя каждое слово.

Мне стоило огромных усилий, чтобы сдержать смех. Я испытывал такое облегчение, что готов был расцеловать своего друга. Ему невозможно понять меня. Как мне объяснить человеку, память которого в полном порядке, что я совершенно не сердился на него? Между мной, которого встретил Бак тем вечером в баре «Кастом хаус», и мной нынешним огромная разница. Сказать вернее – это два совершенно разных человека. Тот Гудман умер. Кто мы, в сущности, есть, как не наши воспоминания? Лишившись их, мы теряем самих себя. Первая любовь, рыбалка с отцом в воскресное утро, мамина запеканка на завтрак, студенческие годы, родные дети, пьянки с коллегами по работе по субботам – все, все это умирает, растворяется в том же небытии, в каком растворится каждый из нас, после того как сердце перестанет биться.

История Бака для меня – это история о его потасовке с неизвестным мне человеком. Моя эмоциональная память молчала, потому что для меня не существовало того вечера. Как я могу обижаться? Да мне попросту плевать. Меня немного злило, что он скрывал это, когда я нуждался в любых подробностях своего прошлого, но, в сущности, какие это мелочи!

И, не в силах больше сдерживаться, я засмеялся.

– Ты чего, спятил? – Бак глядел все тем же виноватым взглядом, только теперь в него примешалось полнейшее непонимание. Он находился в замешательстве.

– Заводи своего старичка, – сказал я, просмеявшись. – Тебе же нужно было отвезти договор, чего резину тянешь?

Коротко звякнул телефон. Пришло сообщение от Дойла. Я без особого интереса открыл его и прочел. Дойл сообщал то, что к этому моменту я уже знал совершенно наверняка и не опасался скверных сюрпризов.

Частный детектив Бретт Дойл писал:

«Не мог ответить: сволочная работенка. Да, этот человек рассказал мне о вас».

Мы отвезли документы, перекусили в «Бургер Кинге», вечером пропустили по паре бутылок пива, собравшись все вместе у миссис Уэлч; Эйлин с горящими глазами слушала о том, что мне удалось узнать этим утром (исповедь Бака мы, конечно, не упоминали, это лишнее), и со свойственным ей энтузиазмом начала строить план поездки в Калифорнию на поиски «того говнюка, который сделал так с тобой», и все это время я не переставал думать: почему тот человек, Колин Гаррет, так сильно желал моей смерти, что посвятил поискам долгие-долгие годы?

И еще я думал о кошмарах, сводящих с ума по ночам.

Теория доктора Шарпа оказалось верной – во снах я видел то, что происходило на самом деле. Новые подробности нашего знакомства с Баком – лучшее тому доказательство.

Мне предстояло встретиться с Колином Гареттом, человеком, преследовавшим меня двадцать лет; психом, содержащимся в приюте для душевнобольных; с тем, кто превратил меня в «малыша», познающего мир с самых азов.

Мне предстояло встретиться со своим прошлым.