Послезавтра - Аллан Фолсом Страница 36

Полицейские упустили Осборна в Лувре.

Это ставило Лебрюна в затруднительное положение – нужно было либо вообще снимать с американца слежку, либо просить у начальства санкцию на выделение еще одного наряда. Конечно, инспектор рад был бы услужить Маквею, но грязные кроссовки казались ему недостаточно серьезным основанием для слежки. Тем более что доктор на следующий день улетал восвояси, о чем заранее предупредил полицию.

Нет, пытаться убеждать начальство в необходимости слежки за Осборном было бесполезно. Лебрюн решил перебросить людей на другие дела – например, повторный обыск в квартире Жана Пакара. Художница, сотрудница полиции, трудилась над портретом постаревшего Альберта Мерримэна.

Когда набросок был готов, художница принесла инспектору набросок портрета.

– Стало быть, так он должен выглядеть двадцать шесть лет спустя, – сказал Лебрюн, разглядывая портрет.

Художница была совсем молоденькая, с пухлым, улыбчивым личиком.

– Да, – кивнула она.

– А вы проконсультировались с нашим антропологом? – недоверчиво спросил инспектор. – Он объяснил бы вам, каких возрастных изменений следует ожидать.

– Я проконсультировалась.

– Значит, все точно?

– Да, инспектор.

– Ну спасибо.

Художница кивнула и вышла. Лебрюн разглядывал рисунок. Потом, немного подумав, позвонил в отдел связей с прессой. Надо будет напечатать портрет в утренних газетах, как это сделал Маквей с найденной в Лондоне головой. В Париже девять миллионов жителей, вдруг хоть один из них опознает Мерримэна и позвонит?

* * *

А в это время Альберт Мерримэн, он же Канарак, лежал навзничь на заднем сиденье белого «ситроена» и изо всех сил старался не задохнуться.

Осборн переключил скорость и обошел серебристый «рейндровер». Он обогнул Триумфальную арку, свернул на авеню Ваграм, еще раз – на бульвар Карузелль, а оттуда было уже рукой подать до авеню де Клиши и берега Сены.

Понадобилось целых три минуты, чтобы втащить обмякшего, перепуганного до смерти Канарака в машину, найти ключи и завести двигатель. Время было дорого. Действие препарата ведь продолжалось всего несколько минут, а потом придется вновь воевать с воскресшим Канараком, который к тому же находился сзади. Пришлось сделать второй укол, и от повторной дозы убийца чуть не отдал концы. Осборн даже испугался, что тот задохнется, но вскоре раздался хриплый кашель и звук прерывистого дыхания.

Теперь в запасе осталась только одна инъекция. Если машина застрянет в какой-нибудь пробке, придется использовать третью дозу, а после нее рассчитывать придется только на собственные силы.

Четверть пятого. Дождь усилился. Ветровое стекло заливала вода, пришлось включить «дворники», а изнутри просто протереть ладонью. Ничего, зато в такой день в прибрежном парке уж точно никого не будет. Погода не подкачала.

Осборн оглянулся на Канарака. Тот судорожно пытался справиться с процессом дыхания. В его глазах читался неописуемый ужас – каждый вдох мог оказаться последним.

Зажегся красный свет, пришлось затормозить за черным «феррари». Пол еще раз взглянул на своего пленника, прислушиваясь к собственным эмоциям. Странно, но ощущение торжества бесследно исчезло. Смотреть на беспомощного человека, страдающего от страха и боли, отчаянно хватающего губами воздух, было неприятно. То обстоятельство, что это не просто человек, а подлый убийца, уничтоживший уже двоих невинных людей и отравивший Полу всю жизнь, как-то не утешало. Может быть, отказаться от задуманного? Если довести дело до конца, станешь таким же, как он. Остановить машину, выйти, исчезнуть в толпе. Пусть мерзавец живет себе дальше. Ну уж нет, главная задача еще не выполнена.

Почему! Почему Канарак убил отца?

Светофор мигнул зеленым, и поток машин тронулся с места. Быстро темнело, многие уже зажгли фары. Осборн свернул с авеню де Клиши налево и вскоре уже несся по шоссе вдоль реки.

В полумиле сзади от «ситроена» ехал темно-зеленый «форд». Он тоже свернул на шоссе, набрал скорость и за три машины до «ситроена» снова замедлил ход. За рулем сидел высокий бледный мужчина с голубыми глазами. Светлые волосы, белесые брови. Темный плащ поверх спортивной куртки, слаксы, серая водолазка. На сиденье рядом – шляпа, кейс и сложенная карта Парижа. У мужчины сегодня был день рождения – стукнуло сорок два. Звали его Бернард Овен.