Ставка в чужой игре - Мэтью Квирк Страница 36

– Я его заброшу на ее адрес, – сказал Картрайт, забирая у меня компьютер. – Мне практика не помешает, а у тебя обязательно появится выход на какие-нибудь компьютеры. Пошлю сегодня же вечером. И как знать – возможно, твои флешки тоже сработают. Выпьешь?

– Нет. Мне, пожалуй, уже пора. – Я встал, потом обдумал его предложение. – А знаешь, давай! Пива выпью. Любого, какое есть.

Энни не было в городе, а я был не в настроении бродить по пустому дому и ждать, когда Линч ткнет мне в лицо пистолетом.

Картрайт прошел за стойку бара и принес мне бутылку «Будвайзера».

– Знаешь, – сказал он, – чертовски жаль, что вы с отцом завязали. У меня хорошо получается обеспечивать подготовку, поддерживать связи и отношения, но никто не сравнится с твоим отцом при планировании крупных дел. А ты… словом… выражусь коротко: мне очень приятно, что ты вернулся. – Он отсалютовал мне стаканом. – Пусть даже ненадолго, разумеется.

Я чокнулся с ним бутылкой:

– Разумеется.

Мы поболтали еще немного, потом Картрайту пришлось ответить на звонок. Я уже отодвинул стул и собрался уходить, когда в дверь просунулась голова Джека.

– Отлично, ты еще здесь, – сказал он. – Чем я могу помочь? Что-нибудь по документам?

– Об этом я позаботился.

– Извини, что задержался. Надо было закончить работу. Курьерскую.

– На этот счет не волнуйся.

Джек налил себе воды из-под крана и сел рядом.

– Хорошо сегодня поработали, – сказал он.

– Спасибо. Хотя знаешь, когда я думал о том, чтобы подключить тебя, вспомнить былое со старым подельником, выпустить пар перед свадьбой, то имел в виду нечто вроде нарезаться с утра пораньше и съездить куда-нибудь, а не грабить проклятый банк.

– Ну извини. Хотя ты справляешься так, как будто занимаешься этим каждый день.

Брат осмотрел заднее помещение. Я слышал, как Картрайт в офисе орал на кого-то по телефону. В задней комнате все еще пахло старым баром Теда: дешевой мебелью, сыростью и плесенью.

– Хреноватый мальчишник, – заметил Джек и поднял стакан с водой.

Штраус уже спрашивал, собираюсь ли я его устроить. Но сейчас у меня было, кажется, маловато свободного времени, чтобы думать об этом.

– Бывал я на мальчишниках и похуже. Надеюсь, твоя курьерская работа прошла гладко?

– Да. Самые хитрожопые в мире – вьетнамцы в «Севен Корнерс». [44]Меня уже достала эта работа. Но похоже, что у меня есть выход. Может, и ты мне что-нибудь толковое подскажешь.

Он достал из сумки папку. Я потер виски.

– Боже праведный, Джек! Ты еще даже не кончил гробить меня своей последней аферой. Тебе не кажется, что сейчас не самое удачное время для таких довесков?

– Это не то, о чем ты подумал.

Я взглянул на бумаги, пододвинул к себе. Это оказались анкеты.

– Ты хочешь вернуться в школу? – спросил я.

– Да. Я завязываю с нынешней работой. В ней слишком много полутонов. Вот я и подумал: может, ты мне подскажешь, как нынче оплачивается учеба. В смысле кредитов. Кажется, сейчас перешли от семестров к четвертям.

– Конечно подскажу. Школа – хороший ход. И ты его полностью оценишь, когда станешь старше.

– Стоит мне только подумать, как я сажусь сдавать экзамен… – Джек аж содрогнулся. – Но я собираюсь сделать все, что смогу. Я должен изменить свою жизнь. У тебя когда-нибудь появлялось искушение вернуться к прежней жизни?

– Безусловно. И мне ее не хватает. Я, конечно, хотел бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах, но то, чем я сейчас занимаюсь, напомнило, как нам было круто пересекать черту, все наши старые махинации. Правда, пока это не кончилось бедой.

Но так бывает с большинством вещей, когда ты молод и глуп. Когда вспоминаешь, что едва не погиб, это кажется крутой историей. Но я хочу прожить свою жизнь вовсе не так. Мне повезло, что я сейчас живу иначе, и я ни на секунду не воспринимаю такую жизнь как должное. Вся разница в мелочах. Спокойно спишь по ночам. Не боишься стука в дверь. Не надо постоянно держать в голове полдюжины выдумок. Жить с замечательной женщиной, от которой ничего не надо скрывать. Проезжать мимо копов, не потея. Я предпочел все это легким деньгам и ежедневному риску погибнуть. Моя нынешняя жизнь была намного легче, проще и счастливее. Я допил пиво, поставил бутылку на стойку.

– Когда я завязал, это стало моей лучшей махинацией.

– Как раз поэтому я так зол на себя, – сказал Джек. – Когда отца осудили, я пообещал присмотреть за тобой и мамой. И не сдержал слова. А теперь еще вляпался и в это. Я так и продолжаю все гробить.

– Ты хорошо справился, – возразил я и посмотрел на шрам на его подбородке. Ему немало доставалось, когда он защищал меня, пацана. – И не надо сейчас мусолить эту тему, Джек. Я ее не люблю.

В прежние времена такие разговоры обычно заканчивались тем, что мы напивались и в конечном счете или обнимались, громко заверяя друг друга в братской любви, либо катались по полу, полируя друг другу физиономии. Любой вариант нас излечивал.

– А мне тяжело об этом думать, – сказал он. – Можно тебе кое в чем признаться?

– Конечно.

– Когда отца посадили, я старался держать слово, и, наверное, у меня какое-то время получалось. Но на меня навалилось слишком многое. А потом, когда мама заболела, а денег не было, мне стало легче просто забить на все. Это не оправдание. Что было, то было. Я оказался недостаточно сильным. Я жалею, что не справился. Я мерзко поступал, рассчитывая на то, что ты внесешь за меня залог. Ты ведь был еще совсем пацан. Ты нес слишком тяжелую ношу для своего возраста. И мне очень стыдно.

– Ты хочешь, чтобы я тебя простил…

– Нет. Я не это хочу сказать. Я должен был заслужить твое прощение, но не заслужил. И не знаю, заслужу ли когда-нибудь. И про ту ночь, когда тебя взяли… Никогда себе не прощу, что позволил тебя схватить. Никогда. Хочу, чтобы ты знал: стоит мне закрыть глаза и попытаться уснуть, как меня начинают терзать эти сожаления и раскаяния. Я должен был выговориться. Не хочу, чтобы ты меня прощал, но мне надо было это сказать. Чтобы ты поверил, когда я говорю, что раскаиваюсь во всем. Честно. Вот и все.

Он опустил взгляд на стойку бара, потом зажмурился. Подбородок задрожал.

– Верю, – сказал я и положил руку ему на спину. – Я тебе верю, Джек.