Смерть от тысячи ран - D.O.A. Страница 36

Непонятный разговор, пробивающийся сквозь звон приборов, стук тарелок и чавканье. Батист Латапи открыл глаза. Несмотря на тусклый свет, череп у него раскалывался. Сильно болел затылок, но он все же пошевелился, чтобы осмотреться. Стало еще больнее, он застонал.

— Просыпается.

В его столовой, за его столом сидели двое. Высокий поднялся и подошел к своему товарищу, китайцу, который ел его, Батиста, ветчину.

Батист вспомнил высокого: его он уже видел. В своем амбаре. С пушкой. Он его ударил. Теперь у него перевязана рука. И самодельный лубок. Батист снова уронил подбородок на грудь. Усталость, боль. Он заметил, что стоит совершенно голый, а широко разведенные руки привязаны к потолочным балкам гостиной. Его собственной веревкой. Он инстинктивно дернулся, пытаясь прикрыть гениталии.

— Смотри-ка, застенчивый, — язвительно сказал Тод по-английски. Он некоторое время разглядывал видавшее виды тело узника, местами дряблое, местами обвисшее. Тело, которое слишком много работало, не заботясь о себе. Высохшее и поросшее редкими седоватыми волосками. Потом встал, схватил лежавшее перед ним помповое ружье и подошел к Батисту:

— «Ремингтон 870». Хорошее ружье. — Он повернулся к Нери. — Переведи.

Нери прокашлялся и повиновался.

Тод сказал что-то еще.

— Он говорит, это хорошо для охоты. Годится и в помещении. — Нери сделал паузу, послушал. — Или для людей, которые боятся. Вы боитесь?

Батист ощущал, как в пересохшую глотку поднимается кислая отрыжка.

— Дайте… — он с трудом пошевелил губами, — воды.

— Он хочет воды.

Тод принес ему стакан и помог напиться. Потом снова взялся за «ремингтон», несколько раз пощелкал затвором, вытряхнул патроны — всего четыре штуки — и обвел взглядом пустую комнату.

— Ты чего-то боишься?

Латапи смотрел на высокого. Вроде он уловил, что его зовут Нери. Похоже, парню не по себе: бледный, усталый, с беспокойными глазами, он, постоянно морщась, здоровой рукой гладил раненое запястье. Батист услышал, что Нери закончил переводить слова того, другого. Ясное дело, боится. Их. Но он им не признался и предпочел ответить вопросом на вопрос:

— Кто вы?

Перевод.

— Сюда приехали наши друзья. Они мертвы. Мы не знаем почему и, как ты догадываешься, хотели бы это понять. Можешь нам помочь?

Перевод.

— Я ваших друзей не знаю.

— Жаль.

— Я простой крестьянин.

Тод вернулся к столу, прихватил свой Ка-Бар, вытащил его из чехла.

Батист задрожал:

— Клянусь, не видал я их!

Тод прошелся лезвием по телу Латапи, вперив взгляд своих серых глаз в глаза узника.

— Нравятся мои глаза?

— Я ничего не сделал.

Нери, парализованный и ослепленный видом черного металла на бледной коже, молчал.

— Нери, переводи! Тебе нравятся мои глаза? Подарок отца. Этот сукин сын был немец. Когда моя мать была девчонкой, он спас ее. А через несколько лет трахнул. — Тод ухмыльнулся. — И эта шлюшка ему дала. Не любила его, но дала. У нее имелся должок.

— Простой крестьянин, — простонал Батист.

Колумбиец слегка надавил на нож, острие лезвия вошло в плоть пониже соска. Выступила капелька крови.

Латапи икнул и коротко вскрикнул.

Капелька превратилась в струйку. Следуя по очертаниям мышцы, Тод провел лезвием к наружной части грудной клетки. Надавив сильнее, он почувствовал, что добрался до ребер. Струйка сделалась потоком, а крик перешел в протяжный вой. Когда Тод вытащил нож, вой затих, его сменило прерывистое дыхание.

Батист сглотнул, выдохнул, вдохнул, попытался поднять голову, передумал. Только бы не видеть этих глаз.

— Так что, ты по-прежнему не можешь нам помочь? Ты ничего не видел? Никого?

Между двумя судорожными вдохами крестьянин попытался убедить их, что он ничего не знает. Что они должны ему верить. Что ему ничего ни от кого не надо. Он боялся того, что они сделают с ним, если узнают, что он видел, и потому молчал.

Снова появился «ка-бар».

— Поработали слева, теперь займемся правой стороной. — Тод обернулся к Нери и кивком дал ему знак перевести.

Однако перевод не требовался: он прочел это во взгляде Батиста. Приложив нож к груди помертвевшего от ужаса крестьянина, палач сделал новый надрез.

Батист взвыл, задергался, стал рваться из своих пут, отталкиваться ногами, вертеться во все стороны, как только мог. Чтобы бежать, чтобы все это прекратилось.

Тод трудился старательно, невозмутимо, прерывая работу и поднимая лезвие, точно карандаш, когда его жертва слишком уж сильно двигалась. На сей раз он не ограничился нанесением перевернутой галочки под соском и обвел его кружком. Затем поддел плоть ножом и отрезал кусок, как от бифштекса. Свободной рукой он ухватился за отрезанный край и, резким движением оторвав от тела Батиста Латапи, бросил окровавленную плоть на землю.

Крестьянин обмочился и потерял сознание.

Помещение заполнил запах мочи. Тод вздохнул:

— Принеси воды. Ведро.

Нери отвел глаза и не отреагировал.

— Ведро!

Прежде чем спотыкаясь отправиться в кухню, Нери на какое-то мгновение уставился на измученное тело и выступающие сквозь красное мясо кости. Вскоре он вернулся.

Колумбиец оценивающим взглядом рассматривал свою работу.

— Жаль, герыча нет.

— Чего?

— Герыча. Героина. Наркоты. Чтобы он не окочурился. Раньше применяли опиум. Герыч действует так же, — Тод протянул руку к Нери. — Давай! — И окатил водой своего пленника; тот зашевелился, но в себя не пришел. Тод взглянул на Нери. — Глаза от папаши, а это, — он указал на окровавленного Батиста, — от мамочки. Хотя не совсем. La pobrecita [99]мало что знала о своей родине. Она была малышкой, когда покинула Нанкин, и никогда больше туда не возвращалась.

Нери вырвало.

Тод отвернулся.

— Я сам научился. Китайское название этой пытки «Leng T’che», «смерть от тысячи ран». Специально для предателей и убийц. — Сам он начал применять ее, когда вступил в батальон Альваро Грео-Переса, который в то время еще не был доном Альваро. — Просто капитаном. Но уже приближенным Кастаньо, нашего главного начальника.

Нери не прислушивался к монологу колумбийца — он не сводил глаз с крестьянина.

— Американцы научили нас, как вести psywar, психологическую войну. Главное — надо произвести впечатление, напугать, понимаешь? Потом уже у каждого свои примочки. Кастаньо, например, нравилась электропила. Это быстрее и не так утомительно. Он очень любил этой штукой вырезать парням живот. А я всегда предпочитал делать свою работу неторопливо. Дон Альваро позволял, для него главным был результат. — Заметив, как Нери ошеломлен, Тод язвительно хмыкнул и пощелкал пальцами, чтобы вернуть его к действительности. — Ты думаешь, мы кто, а? Тебе что, твоя семья и Каннаваро не объяснили? — Подойдя к Батисту, он несколькими пощечинами привел его в чувство. — Мысль всегда должна быть понятна.