Скрипка дьявола - Йозеф Гелинек Страница 36

Пердомо тут же вспомнил рекламу роскошных часов на программке концерта, где под фотографией Ане Ларрасабаль, играющей на скрипке, помещался слоган, гласивший: «Время великих артистов показывает „Клокерс“».

— Сеньора Гарральде…

— Сеньорита, — поправила она с улыбкой, полной самоиронии. — Я состарилась, но так и осталась сеньоритой.

— Хорошо, сеньорита, — повторил инспектор. — Поскольку вас не было в концертном зале, когда было совершено преступление, вы мало что можете мне сказать о событиях того вечера. Кстати, почему вас не было на концерте?

— У меня дико болели ноги, и я попросила Ане извинить меня.

Пердомо молчал. Женщина, проявив проницательность, поняла, что сейчас речь зайдет об алиби, и удивила инспектора тем, что предвосхитила его вопрос:

— И разумеется, вы захотите узнать, где я была в тот вечер, когда было совершено преступление, и, как вы, полицейские, любите выражаться, чем могу это подтвердить.

— Вы входите в ближайшее окружение жертвы. Мне не поздоровится от начальства, если в моем рапорте не будет точных сведений о том, где находились друзья и родственники погибшей во время антракта, то есть тогда, когда было совершено преступление.

— Я хотела бы, чтобы вы не думали, что меня задевают эти никчемные и рутинные вопросы. Боже мой, да они просто смешны, если сравнить все это с настоящим допросом в сериале о Макмиллане, которые я видала по телевизору в юности!

Инспектор улыбнулся непосредственности своей собеседницы и ощутил желание узнать, кто такой был этот Макмиллан, о чьих похождениях ему не приходилось слышать. Еще он задался вопросом, не скрываются ли под маской цинизма более глубокие чувства, тем более что она сама призналась, что была эмоционально тесно связана с жертвой.

— Я была в доме всю ночь, — заявила Гарральде, — и не могу доказать этого. Знаете почему? Потому что не имела ни малейшего представления о том, что мою девочку убьют. В другой раз, когда убьют кого-нибудь из моего… как вы сказали, инспектор? Ближайшего окружения? — я постараюсь разузнать о преступлении заранее, чтобы иметь возможность представить полиции алиби такое же крепкое, как это фортепиано.

Гарральде два раза стукнула костяшками пальцев по крышке инструмента в подтверждение своих слов, и фортепиано отозвалось густой, как козлиное блеяние, нотой.

— Это модератор, — объяснила она, словно извиняясь за участие инструмента в диалоге. — Он совсем не опускается, и струны остаются свободными, как будто нажимаешь на педаль. — Тут она изучающе посмотрела на инспектора и добавила: — Любопытно, инспектор, но, когда я наблюдала, как вы входите в эту дверь, у меня создалось странное впечатление, будто я вас видела раньше.

— Я присутствовал на панихиде, и наши взгляды встретились на секунду, хотя, может быть, вы этого не помните. Это была глубоко волнующая церемония, вы не находите?

— Да, да, верно.

— Проясните мне одну вещь. Хотя вы не присутствовали на концерте, я полагаю, вы знаете о странном инциденте, который произошел с Ане, когда она играла на бис. Вы знаете, что у Ане во время концерта выскользнула скрипка?

— Да, потому что на следующий день об этом писали в газетах.

— С ней когда-нибудь случалось что-то подобное?

— Нет, не припомню. Однажды у нее одновременно лопнули конские волосы на смычке. Получилось забавно: как будто ветер сдул с чьей-то головы парик, тем более что волосы смычка перепутались с ее собственными, и было непонятно, где чьи. Это было смешное происшествие, но без всяких последствий: Ане сменила смычок и начала сначала.

— Почему у нее мог упасть инструмент?

— Это случилось на девятой вариации, да? Левая рука, которая держит скрипку, должна произвести ряд очень быстрых пиццикато, то есть с силой дергать струны. Если предположить, что инструмент у Ане держался не так крепко, как если бы она пользовалась подушечкой, то возможно, скрипка выскользнула, потому что она увлеклась пиццикато.

— Она ни из-за чего не волновалась?

— Волновалась? Не думаю. Ведь Ане царила на сцене, один критик даже нашел это оскорбительным.

— Она ни с кем не ссорилась в тот день?

— Если и ссорилась, я ничего об этом не знаю. Но меня бы это очень удивило, потому что я говорила с ней за пару часов до концерта, и она была в прекрасной форме.

— По какому поводу вы с ней разговаривали?

— Чтобы сообщить, в каком ресторане ей заказан столик. Она собиралась поужинать со своим женихом и поручила мне найти для них хороший ресторан. Я сделала несколько звонков и заказала столик в итальянском ресторане «Тартини».

Пердомо слегка кивнул, подтверждая, что знает этот ресторан.

— Знаете, что я думаю, инспектор? Когда у нас из рук валятся вещи, то не потому, что мы волнуемся, нервничаем, а скорее от избытка уверенности. Ане настолько хорошо знала то, что играла, — своего Паганини! — что, возможно, слишком расслабилась.

— Держа в руках скрипку, которая стоит два миллиона евро? Мне трудно в это поверить.

— Одно дело — сколько она стоит, и другое — что может и не может случиться. Вы знаете, что произошло в прошлом году со скрипачом Дэвидом Гарретом?

Гарральде упомянула так называемого «Дэвида Бекхэма классической сцены», молодого немецкого чудо-скрипача, такого красавца, что он смог оплачивать свои занятия в Джуллиардской школе в Нью-Йорке, позируя для журнала «Вог» в костюмах «Армани».

— Дэвид упал, выходя из Барбикан-холла в Лондоне, когда сбегал по лестнице, довольно скользкой, забыв, что на нем концертные туфли. Он упал на спину, на футляр скрипки, что, вероятно, спасло ему жизнь, но его гваданини за миллион долларов приказала долго жить.

— Хорошо, но…

— А виолончелист Йо-Йо Ма? — продолжала Гарральде, которая не собиралась так скоро прекращать свой монолог. — По рассеянности он оставил в такси в Нью-Йорке виолончель работы Страдивари стоимостью не меньше, чем скрипка Ане.

Удовлетворившись этими двумя примерами, Пердомо решил сменить тему. Он помнил, что, судя по заметкам Сальвадора, Рескальо говорил, что его отношения с Гарральде нельзя назвать дружескими.

— Сеньор Рескальо на первом допросе, который проводил мой покойный коллега, сказал… — несколько секунд он искал в другой записной книжке, что именно сказал итальянец, — что вы сознательно старались избегать друг друга: там, где присутствовал один, другого не было, как в том фильме с Мишель Пфайфер.

— Он так сказал? — спросила заинтригованная Гарральде. — Он упомянул фильм «Леди-ястреб»?

— Нет-нет, это я добавил. Я любитель кино.

— Да, сказать так все же было бы большим преувеличением. Мы обычно не совпадали, но потому что… — Носовая фигура вдруг поднялась над фортепиано и, выпрямившись во весь рост, сказала, не пытаясь скрыть раздражения: — Чего ради я стану рассказывать вам, хороши или плохи были мои отношения с сеньором Рескальо? Какое это имеет отношение к убийству Ане? Ведь это она рассталась с жизнью, а не ее нареченный!