Имитатор. Книга вторая. Дважды два выстрела - Олег Рой Страница 36

Идиоткой Лика не была. Собственно, именно поэтому и была убеждена, что убили Соньку. Потому что — ну кому бы понадобилось убивать Никки? Она, конечно, с закидонами всегда была, но девчонка ничего так, нормальная, не конфликтная, ссориться ни с кем особо не ссорилась. Никому занозой в глазу не торчала, в общем. Кроме разве что их сдвинутой на идее исключительности мамаши. Вот та вполне могла бы «лишнюю» дочку пристрелить — чтоб не нарушала общей прекрасной картины. Но старшая Бриарша торчала у входа, возле директора, так что выстрелить, разумеется, не могла.

Кроме старшей Бриарши и, может, ее муженька, Николь никому, пожалуй, не мешала. Ну учителя от нее, бывало, на стенку лезли — но это когда было! Сто лет назад! И если учителя убивали бы раздражающих их подопечных, школы половины своих выпускников не досчитывались. Нет, Николь, хоть и с тараканами — а кто без них — но безобидная. Зато вот Сонька с ее занудным рисованием, немыслимой правильностью и, главное, с ее славой — вот ее убить желающие точно нашлись бы. Лика и сама иногда ловила себя на «чтоб ты сдохла!» Вот если бы можно было просто кнопочку нажать и — раз, неприятный объект ликвидирован. Как в компьютерной игре. Но в реальной жизни убийство — это такая морока…

* * *

Сидеть в кабинете до конца рабочего дня Арине сейчас казалось глупо. Он же ненормированный! Почему бы не уйти сегодня пораньше? Бог весть, куда Эрик поведет ее ужинать, но не в пельменную же? Надо бы переодеться во что-то более презентабельное, чем джинсы, свитер и куртка. И голова уже не про работу думает, а про этот самый ужин. Как будто ей, Арине, четырнадцать лет, и ее впервые куда-то пригласили, ей-богу! Совсем законсервировалась с этой работой. Уйти или не уйти, вот в чем вопрос…

Сомнения разрешились сами собой, их прервал телефонный звонок.

— Вершина, ты что ль? — раздалось в трубке в ответ на Аринино «слушаю вас». Левушка Оберсдорф не здоровался ни с кем и никогда. Ну… почти никогда. Услышать от него «привет» было столь же маловероятно (и, пожалуй, так же почетно), как быть осененной личным благословением Папы Римского — посреди многотысячной толпы.

— А ты не знаешь, кому звонишь?

— Да ой, у меня пять линий на контроле, почем я знаю, какая… Чего у тебя было? Комп? Мобила?

— Компьютер, изъятый в квартире погибшего Шубина Егора Степановича, — напомнила ему Арина довольно сухо. Может, Оберсдорф и ас в этих самых высоких технологиях, но это еще не основание разговаривать с остальными представителями человечества как с непроходимыми тупицами. — И мобильник. Под тем же грифом.

Слышно было, как Левушка отдувается в трубке — тяжело, звучно. Как-то сразу представлялось, что на том конце провода — пожилой, сильно упитанный морж. Или как минимум борец сумо. Хотя на самом деле Оберсдорф был худ, как Эйфелева башня (и столь же костляв), имел мастерский разряд не то по боксу, не то по дзюдо, и во время ежегодных «товарищеских» марафонов в честь Дня милиции не только не сходил с дистанции, но еще и достигал финиша в первых рядах. В общем, с дыханием у аса высоких технологий было все в порядке. Чего это он так дышит? Как будто не на работе, а с дамой в постели. Но ведь не Арина ему позвонила, а он сам. И она спросила:

— Ты чего пыхтишь? Шкафы, что ли, двигаешь?

— Отжимаюсь, чтоб время попусту не терять, — буркнул Левушка.

Она попыталась представить себе отжимания с прижатой к уху телефонной трубкой… и решила, что у Левушки очень своеобразное чувство юмора. Хотя, с другой стороны, он вообще был… своеобразный, так что отжимания вполне могли оказаться правдой.

— Так… Имеется компьютер, изъятый… одна штука… операционная система…

— Оберсдорф, давай по делу, а? — перебила Арина, понимая, что описывать технические характеристики тот может очень долго. — Ты мне еще расскажи, какое там железо — какая материнка, сколько оперативки, какая видеокарта и так далее. И операционка имеется на любом компе, в этом смысле везде все более-менее сходно, а меня интересует содержимое более индивидуального характера. Ферштейн?

— Дык чего ж не понять? Если ты про финансы, то кредитная история у покойного чистая, точнее, отсутствующая, не брал он кредитов, пенсию ему на карту перечисляли и сбережения кое-какие имелись, тратил скромно. А в компьютере и вовсе ничего такого. Индивидуального.

— Как это? Шубин что, компьютером не пользовался?

— Пользовался, — признал Левушка. — Только прибрался за собой. И хорошо так, знаешь, прибрался.

— Что, просто голая система осталась?

— Ну практически. И вот что любопытно… По мобиле, заметь, та же самая песня. История звонков, история сообщений, контакты — все вычищено. Под ноль.

— Погоди-погоди. Но ведь мобильные операторы хранят историю.

— Ой, не учи меня жить! Ясен пень, пришлось оператора трясти. Они, правда, постановление суда требовали, права качали… — он фыркнул. — Короче, распечатку я с них выцепил. Только прислали, прикинь, факсом! Как в девятнадцатом веке, ей-богу! — в Левушкином голосе звучало такое возмущение, что напоминать про то, что в девятнадцатом веке о факсах еще и не задумывались, Арина не стала. Так же, как реагировать на подростковое «прикинь». Оберсдорф временами начинал разговаривать а ля тинейджер. Ничего страшного, главное, не зацикливаться. — Сканить, спеллить… времени совсем никак. Ничего, если я тебе этот факс так же перегоню? Или в почту брошу?

— Да ладно уж, гони факсом, давай, стартую…

Старенький факс загудел, засвистел, засвиристел, выдавливая из себя чахлый бумажный рулончик. Прижав упрямо стремившуюся свернуться бумагу по углам, Арина улыбнулась. Все-таки к работе Оберсдорф относился более чем своеобразно. Сканировать и перегонять распечатку звонков в цифру он времени пожалел, зато сделать расшифровку телефонных номеров не поленился — поля факса были заполнены его рукописными пометками.

Первой Арине бросилась в глаза фамилия Шубина. Шубина Галина Георгиевна, которой Егор Степанович звонил двадцать седьмого марта. Возле фамилии в скобках Левушка накарябал «27.03.79 р». Вероятно «р» должно было означать «родилась», то Шубин поздравлял эту Галину Георгиевну с днем рождения. Единственный звонок за год. Родственница? Пусть Молодцов выяснит, кто такая.

Зато некоей Розе Тиграновне Сулакшиной Шубин звонил довольно часто. Как, впрочем, и она ему. Ну вот, похоже, шубинская дама сердца наконец-то обнаружилась. И очень может быть, что беседа с ней что-нибудь прояснит. Ну хоть что-нибудь!

Химчистка, ЖЭК (в скобках корявое «сантех»), аптека… Поликлиника (почему-то не ведомственная, странно), УЗИ, три номера с пометкой «лаб» и неразборчивыми загогулинами возле, «центр» чего-то столь же непонятного. Левушкины пометки были кратки и корявы. Ладно, после можно будет разобраться.

А это что? Два звонка Морозову — оба явно неотвеченные. Почему Александр Михайлович о них не упомянул? Не заметил? Надо спросить.

И — совершенно неожиданно — целая россыпь входящих звонков с одного и того же номера. Борька Баклушин?! Какого черта? И ведь ни словечком не обмолвился.