Экзорцисты - Джон Сирлз Страница 35

– Я помню, – ответила я ей. – Но вы же сами сказали, что речь идет о слове мистера Данна против моего. Видеокамеры на бензоколонке не работали. Никто другой, даже кассир, не видел Линча.

Они оба промолчали. Я смотрела на бумаги, изменчивое море слов между нами.

– Вы также сказали, что Данн пожилой человек, – продолжала я, – и присяжные скорее поверят мне, чем ему.

– Ты права, Сильви, – сказала Луиза. – Я все это говорила.

– Тогда что не так?

Детектив тяжело вздохнул.

– Появилась новая информация. И, боюсь, она негативно повлияет на наше расследование.

Со стороны коридора, словно шум прибоя, усиливаясь и ослабевая, доносился голос моей сестры, сливаясь с ш-ш-ш-ш у меня в ухе. Я не различала слова, но знала, что она говорит о Дереке, который начал к нам приходить через несколько дней после того, как я встретила его в поле.

– Какая информация? – спросила я, стараясь заглушить голос Роуз.

– Складывается впечатление, что не только мистер Данн готов предоставить Линчу алиби, – сказала мне Луиза.

Раммель пододвинул бумаги поближе ко мне, но слова расплывались у меня перед глазами. Когда он увидел, что я смотрю на них и никак не реагирую, Раммель спросил, не хочу ли я, чтобы он мне их прочитал. Я кивнула, ожидая, что Луиза снова скажет – мол, нужно произносить ответы вслух, но она молчала.

– Это отрывок из допроса мистера Данна в суде, который полностью присутствует в аффидевите [28], Сильви. Вот он: «После того как я вымыл руки, я вышел из туалета и направился к своей машине, где меня ждала жена. Когда я распахнул дверцу, одна из собак выскочила наружу и помчалась к дороге. Даже когда на земле нет снега, мне трудно ловить собак, а тогда было очень скользко. Если бы я попытался ее преследовать, то мог бы сломать шейку бедра, как сестра моей жены. А если бы упустил собаку, то рискнул бы разбить сердце жены, которая любит этих животных больше меня. К счастью, мне не пришлось делать выбор». – Он смолк и посмотрел на меня. – Угадай, кто спас дворняжку от гибели на шоссе?

Я знала – конечно, знала, – но что-то мешало мне произнести эти слова вслух.

Тут вмешалась продолжавшая расхаживать по комнате Луиза:

– Ты умная девочка, Сильви. Нам не нужно говорить тебе ответ.

– Но есть еще кое-что, – продолжал Раммель. – Хотя кассир бензоколонки не вспомнил Линча, он запомнил мистера Данна. Так что теперь это уже не просто твое слово против слова старика. Теперь это твое слово против нескольких человек. Точнее, трех. Или даже четырех, если считать Линча.

– Но как быть с отпечатками его рук и ног в церкви? И с тем, что вы сказали относительно его мотива и признания, что он был там в ту ночь?

– Все это еще справедливо. Но наш обвиняемый теперь имеет так называемую временную метку на своем алиби. Возможно, Данны платили наличными, как и Линч. Но в отличие от Данна, который не смог показать квитанцию, Данны предъявили свою суду. На ней написано, что они купили бензин в час и четыре минуты ночи. Как раз в то время, когда живущие рядом с церковью люди сообщили, что слышали выстрелы.

Тогда я спокойно спросила, почему Данны так долго молчали. Все это уже обсуждалось во время моих предыдущих визитов сюда, но я снова задала вопрос, чтобы потянуть время, потому что чувствовала, что последует дальше. Все в той же мягкой манере, в которой он беседовал со мной в первую ночь в больнице, детектив Раммель еще раз объяснил, что ни один из Даннов долго не вспоминал о том вечере. Да и зачем о нем вспоминать? Однако все изменилось, когда миссис Данн открыла несколько недель назад газету, увидела фотографию мужчины и узнала его. Она долго на нее смотрела, а потом показала мужу, который сразу вспомнил странного мужчину из туалета, того самого, что спас собаку его жены в метель.

Когда Раммель закончил говорить, наступила тишина. Я думала о Коре, которая сопровождала меня и Роуз на беседы в полицейском участке, когда ее назначили моим социальным работником. Ей запрещалось на них присутствовать, и, хотя я могла попросить сделать перерыв для встречи с ней в любое время, я никогда этого не делала. Какая-то часть моего сознания хотела сейчас ее увидеть, хотя бы для того, чтобы услышать бессмысленное бормотание и оживленные заверения в том, что все будет хорошо. Но после ночи Хеллоуина Кора перестала заходить. Со мной снова работал Норман. Он сказал лишь, что иногда департамент охраны детства меняет свои решения.

– Ну, и что это значит? – спросила я.

– Что мы продолжим вести себя таким же образом до суда, – сказала мне Луиза. – Но наше дело будет гораздо более сложным. Как ты сказала, у нас есть улики в церкви, а также мотив. Данны – пожилые люди и могут оказаться ненадежными свидетелями, если мы начнем копать глубже. У кассира на заправке имеется судимость. Ничего серьезного – хранение марихуаны несколько лет назад. Однако мы сможем дискредитировать его в глазах присяжных. Но что еще важнее – наш свидетель. А когда девочка, потерявшая родителей, выйдет давать показания, когда ее палец укажет на Альберта Линча и она расскажет суду, что видела…

– Или подумала, что видела.

В течение нескольких месяцев эти слова ждали, запечатанные внутри, как птенцы в замурованных скворечниках из детства моей матери. Теперь, когда я их выпустила, наступила диковинная гудящая тишина. И в этом молчании стал слышен голос Дерека в коридоре, слова я не могла разобрать, но они оказывали на меня успокаивающее действие.

– Прости? – переспросил детектив Раммель.

– Или подумала, что видела, – уже немного тише повторила я.

– Что ты имела в виду, когда сказала: «Думала, что видела»? Мы обговорили каждую деталь того, что происходило той ночью, множество раз, Сильви. Мы взяли твой аффидевит, сделали соответствующее заявление в суд. И теперь всего лишь в двадцати милях отсюда за решеткой сидит человек – вот уже девять месяцев – и ждет суда. И все это на основании твоих слов.

Мое сердце под тонкой блузкой забилось очень быстро. Звук ш-ш-ш-ш стал громче, он заглушал мой собственный голос, когда я заговорила.

– Мне известно, что я вам говорила. Но было очень поздно. В церкви было темно. Я только что проснулась. И я очень боялась.

Раммель наклонился вперед, положил ладони на стол – те самые ладони, которые держали мои руки во время его посещений больницы, наполняли пластиковые стаканчики водой и поправляли подушки. Мне вдруг показалось, что они принадлежат другому человеку.

– Что именно ты хочешь сказать, Сильви?

– Я хочу сказать, что могла ошибиться, – ответила я, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами. – Может быть, я его не видела.