Большой куш - Владимир Лорченков Страница 35

она вообще пуританка, эта женщина. в том, что не касалось чпок-чпок, ха-ха. хотя и в этом тоже – самые жадные до чпок-чпок и есть пуритане. то, что случилось потом с твоей матерью и моим соперником, тебе известно. она распознала в нем охотника до маленьких девочек и послала куда подальше. сочла это Поступком. а на мой взгляд, куда большим Поступком было бы, если б она стала с ним жить. ведь любил-то он, невзирая на свои довольно скверные пристрастия, ее.

что делал я в то время, как эти двое почти сошлись, а потом разошлись безвозвратно? ну, будь ты чуть поумнее, то на основании логики выяснил – конечно, пил. ты что, по себе не видишь? боюсь, это у нас наследственное, сынок. крепко поддавал и почти уже опустился, когда меня подобрал на помойке – в буквальном смысле – твой ментальный папаша, как ему захотелось себя окрестить. ну и пусть. я не ревную. мне, если честно, все равно. не расстраивайся, сынок. поверь моему богатому опыту.

человек путешествует по миру один, даже когда он в группе туристов.

так вот. твой псевдопапаша подобрал меня, твоего настоящего папашу, и пристроил на аттракционы. всегда при деле, ха-ха. ну, я более-менее оклемался, перестал пить как лошадь и стал пить как птичка, по чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы терпеть весь этот мир. и задумался о том, чтобы заглянуть к твоей матери. ну, там, букет цветов, бокал шампанского, легкий трах, борщ на кухне, и упс, добро пожаловать в ряды порядочных людей, сынок. и я был почти близок к этому. я даже побрился. надушился и выглядел как ты, когда повел в кино эту дуру Белоснежку.

кстати, она дала тебе или нет? от всей души надеюсь, что нет. мне кажется, она типа росянки. коготок увяз, птичка пропала, сынок.

это примерно моя ситуация, сынок. потому что когда твой псевдопапаша увидал, что я изображаю из себя павлина перед бурей, то слегка психанул. и подсунул мне пойла. что бы сделал любой на моем месте? ушел бы к женщине своей мечты, твоей матери. а я нажрался, жестоко нажрался в тот же вечер. и убил человека.

наверное, ты думаешь, мы с ним были как Инь и Ян и все такое? боюсь, нет. мы были как типа Моцарт и Сальери, с одной лишь разницей. мы в отличие от тех музыкантов были полными бездарностями. во всем. он шантажировал меня тем, что знал об убийстве, которое я совершил. я шантажировал его тем, что знал о его шалостях. сдать в полицию один другого мы не могли, ведь в таком случае туда попадал бы и второй. так мы и терпели друг друга и ненавидели друг друга и скучали друг с другом. кстати. твой так называемый папаша был бездарен. полное говно. писать он не умел никогда, и хорошо, что вовремя это понял.

боюсь, в этом смысле ты в него, хоть он и не твой отец.

у нас с ним было что-то вроде семьи, только без секса. хотя, впрочем, почему «вроде». почти все семьи существуют без секса, сынок, на определенном своем этапе. и это гибель мира. ну, а потом, чтобы развлечься, я присоединился к нему во время его пикантных забав. да, малыш. не всегда человек в костюме Снуппи, заходивший в павильон, был директором. иногда это и впрямь был Снуппи, ха-ха.

насчет убийства. ничего особенного. я напился, мне померещилось что-то, и я забил до смерти попрошайку, с которым выпивал. к сожалению, я не сумел скрыть этого факта от директора аттракционов, и именно он помогал мне прятать тело.

я вынужден покинуть тебя и покинуть этот бренный мир. по очень простой причине, малыш. твой псевдопапаша, шалун этакий, перед смертью написал не только завещание. и не только письмецо для тебя. левой рукой – долго ли умеючи – он написал донос. хотя почему донос? скорее, справедливое требование покарать убийцу. с указанием места убийства и все такое прочее.

наказания и всяких там смертных мук я не боюсь. конечно, во все это дерьмо – церковь и бога – я вот уже несколько лет как не верю. оправдывать веру в бога тем, что его существование не опровергнуто, так же глупо, как оправдывать веру в зеленых человечков или Великого Инопланетного Глиста.

знаешь, я часто шептал богу, глядя в небо, сынок. где ты, бог, я хочу, чтобы ты избил меня до крови, а если не выйдет, я сяду тебе на грудь. но садиться некуда. я тебя ненавижу, и мне тебя не хватает – ты мой комплекс. с тобой так уютно. я привык прятаться за него, но сейчас выздоравливаю, и мне необходимо с тобой разделаться. бог как Дед Мороз. рано или поздно дети должны узнавать, что его нет. умри, память о тебе, которого не существует. я хочу видеть то, что передо мной, а не иллюзию этого. иллюзию, подсунутую тобой, которого выдумал я и играет часть меня же. будь ты проклят, будь я проклят, будьте вы все… и ты тоже, малыш. и ты тоже.

но я не хочу прощаться с тобой на столь грустной ноте. чтобы ты вспоминал меня этаким мизантропом. поэтому предлагаю тебе исполнить прощальную речевку Снуппи и Енота. нашу речевку, которую так любили малыши. малыши, бля, карандаши.

запевай, малыш!