Корсар. Наваждение - Петр Катериничев Страница 35

Вбросил, но – то ли рука дрогнула в последний миг, то ли – еще что – шарик подпрыгнул, как каучуковый, и словно сам собою сразу уложился в ячейку под номером двадцать три…

Позади Корсара раздался сдавленный то ли хрип, то ли визг – и что он выражал – вселенское счастье или телячий восторг, было не понять… Да и кто поймет разницу, если она вообще есть?

Подошел распорядитель, что-то шепнул крупье, тот побледнел и ретировался. За столом появился новый – такой же зализанный и безликий, как и первый, субъект. Вот только цвет глаз у него был совершенно водянистый, блеклый, рыбий. И – еще появились люди, и все они были, наверное, и азартны, и похотливы, а многие – и опасны. Но Корсар совсем не замечал этого… Зверь опасен для другого зверя, а для него теперь все было блеклым отражением чего-то давнего, забытого… Или – того, что еще только произойдет – в дальнем, или не очень, будущем? Тусклый свет был для него нестерпимо режущим, глаза слезились, он прикрыл их рукой.

– Виски? Сигареты? Сигару?

Рядом с ним было уже две девушки: одна – разносчица, другая, одетая как крупье, с подносом, на котором рядами были выложены выигранные им фишки, но не круглые, а самые «весомые» – прямоугольные, загодя обменянные девицей. «Выиграл я не просто много, а неприлично много».

– Коньяк? Водка? Кальян? – продолжала нудить девица. – Разумеется, за счет заведения.

Ну еще бы! Перевести ее слова с «servsского» на «общечеловеческий» просто: «Как здоровье, сэр? Не жалуетесь? Ну, это пока…» и «Не уходи никуда с нашими деньгами! Играй, красавчик! Play the game!».

«Делайте вашу игру», – звучало в зале навязчиво, неотвязно и неотвратимо. Выигрывает всегда тот, кто напрочь лишен азарта. И – воображения. Ведь воображение – это азарт, ставший привычкой. Поэтому крупье всегда в выигрыше. Бывает – кому-то везет. Но никакое везение не длится долго. И везет в этом мире не всем, не всегда и не во всем. Поэтому задача служащих казино – заставить удачливого игрока играть дальше. Лучше – на всю сумму. «Play the game!» А там, глядишь, «или овес сгорит, или осел сдохнет».

Но! Всегда есть одно большое но. Как говаривают у нас уже повсеместно, а не только в Одессе: «Не дождетесь!» Корсар вдруг необычайно расслабился… Будущее всегда отбрасывает тень на настоящее, и он вспомнил, что знал это всегда… И если так… «Хочешь, стану я твоей тенью, разорву любых цепей звенья…» [30]Откуда это? Из песни. «Если хочешь, я спою, слушай…»

Остается только слушать. И – расслышать.

Сукно. Неровный желтый свет.

Стук фишек. Золото монет.

Рулетка.

Одна лишь ставка – как судьбы итог,

И ты богат, а значит, стал как бог

Валетный.

И в руки масть крапленая идет,

А значит – душу класть на отворот,

На карту.

Мерцает разум тучею хмельной —

Ты выбрал случай – жгучее вино

Азарта.

Ты сам – инфант. Ты – гений ворожбы.

Тебе фортуну сделать из судьбы

Так сладко.

И «завтра» – нет, как плешей и седин,

Один здесь царь, пророк и господин —

Загадка.

И голос, что ведет свою игру,

И добр, как друг, и одинок, как круг,

И – ласков.

Комочек сердца – ах, особый шик! —

Спешит по замкнутой кривой души

К развязке.

Легко бродить по краешку огня,

И эта ночь сегодня для меня

Пусть ляжет.

Сиренев воздух, и упруг, и свеж,

И звезды тысячей шальных надежд

Повяжут.

Гибки тела плетей и танцовщиц,

Клинки ресниц кровавят блицы лиц,

Пророча.

И пляшет шарик, как судьбы итог,

И город мечется, как черный дог —

Под ночью. [31]

То, что происходило, могло подойти только под определение: галлюцинация. Причем массовая. Все в казино следом за Корсаром – словно тоже сошли с ума. Игроки, их подруги и охранники, их служащие и служки – все столпились вокруг стола, на котором играл Корсар, и одни – пытались повторять его игру, чтобы урвать хоть часть удачи, продолжавшей сыпаться на него, словно из неисчерпаемого рога изобилия, или – поставить, напротив, «встык», чтобы загрести всю небывало огромную долю пластиковых фишек самого высокого достоинства, что громоздилась уже на трех подносах… Их так легко было обменять на шуршащие купюры, а потом – на все, что угодно: на ласки искушенных гетер или, напротив, трепещущих девственниц, или – на теплое синее море на каком-нибудь из греческих островов – вместе с домом и полудюжиной рабынь, или – на парижскую квартиру-студию, где так тепло на шелковых простынях под мехом белого медведя рядом с красавицей испанкой, или – на небольшой замок в Бретани, над самым обрывом пенящегося залива…

Корсар, казалось, ничего не замечал. Он просто слушал и слышал… Нарастающий стук поезда, – только теперь ощущения стали ярче, острее: когда «поезд» проносился рядом, казалось, он холодит щеку влекомым за собою ветром, и запах близкого вокзала, угля, соляра, был явственным и близким… И так продолжалось, пока колеса на стыках не выбивали отчетливо цифру…

«А колеса стучат, все бегут поезда, и ты уезжаешь надолго…» Крайнее, что он сделал, – это поставил на зеро. Все. Уже пятый «сменный» крупье обреченно вбросил шарик. В зале воцарилось полное молчание. Лишь за спиной слышались то ли страстные, то ли истерические всхлипы, в которых слышались облегчение и сожаление одновременно:

– Ну вот и сгорел парнишечка…

– Новичкам везет, но не настолько…

– Просто бы на красное – удвоить, еще удвоить…

«Просто, вы говорите – в жизни все просто, – звучал где-то в недальней памяти темпераментный азартный, страстный голос певицы, – просто искать уже открытые звезды…»

Это был тот случай, когда Корсар не стал дожидаться «подсказки» от поезда-призрака: он просто решил вернуть судьбе, фортуне или тому, кто распоряжается удачей на этом столе, сумма цифр которой составляет «число человеческое»… «Нам чужого не надо…» – едва не выговорил вслух с облегчением Корсар, увидев, что шарик замедляет свой встречный движению колеса накат и готов упасть в ячейку в первом или втором секторе, как вдруг… Словно неведомое «ребро» треугольника, немыслимого на круге, ударило шарик; тот подскочил, еще, еще и – словно сам собою уложился в нулевую нишу. Зеро.

Только что Корсар обыграл казино вчистую. Мертвенная тишина стояла за его спиной. Он пока точно не знал, что это означает. Но – догадывался.