Цвингер - Елена Костюкович Страница 34

Но к двухтысячному году стало ясно, что в Институте меняется ситуация. Уходят на пенсию и мрут доктора, получившие Леру в наследство от Самовецкого. Последний, две тысячи второй, прошел вообще в сумасшествии. В начале года слегла, обезножев, в Каневе Гапа. И тут же из Института сообщили в Аванш Ульриху, что больше держать Леру не могут. У них подошли к концу какие-то фонды или программы. А может быть, вымогали какую-то несусветную взятку. Ульрих с Викой обменивались горячими телефонными звонками. Ни один не знал, как решить дело. И неведомо что произошло бы, не подвернись вовремя Вике сиделка Люба и не наладься сам собой в побеленной Любой ракиткинской квартире новый, достаточно необычный быт.

Странный быт. В смысле — ухватисто управлявшийся Любой, но чуждый. Виктор в первый же приезд оказался среди посторонних предметов. Таких, как это вот клетчатое одеяло. В окружении клетчатых кошелок, бело-сине-красных, рисунка тартан. Люба складировала партии товаров. Бизнес сожителя. Он возил шкурки из Норвегии в Киев. Виктор уперся взглядом в штабеля клетчатого полипропилена. Наглый, агрессивный дизайн. Интересно, к Наталии они тоже такие сумки несут?

Хотя нет, у Любы теперь новый ухажер, шоферюга. Нет, как-то иначе, начальник шоферюг. Кажется, босс извоза с Украины в Италию и обратно на Украину. А сам румын. Наталия описывала: осанист, широкоплеч, с виду лют, волосы на лбу начинаются низко и торчат плотной щеткой. Она даже набросала на салфетке в ресторане характерную физиономию, смяла салфетку, ткнула в сумку, в кармашек.

— Да где ты видела-то его?

— Ну как же, у себя в своей собственной квартире. А перед этим, к сожалению, в лифте.

Наталия возвращалась домой, когда в лифт внезапно за нею ввалился, доведя до сердцебиения, кряжистый тип с этими надвинутыми на лоб волосами. Сдавленный голос с акцентом: «Люба у вас?» Это он от ревности. Проверял. Вперся на Любины именины. Полупьяный, полугалантный, с букетом — тезоименитство, тридцатое сентября: Вера, Надежда, Любовь.

Все в квартире рассматривал, принюхивался. Наталия предположила: ревнует свою молодку. Сама старалась ни на что не реагировать. Хотя он захотел общаться и с нею. Расселся, бутылку на стол. Повел разговор с гаерским ломаньем — ни слова без выверта — на отчасти понятном итальянском. Наталия угощала влюбленную пару чаем, который они почему-то разводили водой, нагретой до кипятка, и пили из громадных завтраковых чашек.

По описанию — груда мускулов. Настоящее животное, верно, в постели. Ну, коли Любе того и надо… Стоп, Виктор, это уж точно дело не твое. Твое разве что — спросить, по какой причине Николай сам не везет Любины пожитки в Мальпенсу. У Николая же бизнес-извоз. Виктор права и лицензию недавно им переводил с украинского на итальянский… Нет, с итальянского на русский. Для заверения документов. Они себе итальянца шофера взяли третьим. Зачем тогда Любе Викторово такси?

К слову, кстати, о Наталии. Ее не слышно. Два часа прошло со Злыднева звонка. Все это время Виктор околачивается в закоулках памяти. Убежало с экрана «неопределяемый номер». Так нажмем на что-нибудь суперопределяемое. Суперопределенное.

Экранчик осветился. Магнетическими очами Наталии. Родинка слева у носа. О, нет сил терзаться, за что? «Наталия» — пропелось в ушах. «Наталия» — написалось на экране. Не успел заволноваться, подготовиться — уже непререкаемый у уха голосок.

Да, Наталия ответила, что помнит: у них в программе сегодня сходить вместе, конечно, Виктор, да, в ресторацию, как раз ей и по работе… а ближе к ночи Наталия не исключает, уже вне рабочей программы, в порядке добавочного дринка поднимется-таки к Виктору и все же посмотрит взятый в «Блокбастере» фильм «Завещание доктора Мабузе»…

— Репортаж… по работе… сами выбираем ресторан? А я думал, «Амур». Нельзя? Ах, в редакции наметили… что? Нет, не понял. Очерк о кухне другой провинции? Тоже ломбардской, но чтоб около Милана? А. Ну, жаль. Хотел в районе Навильи. Возле дома. В прошлые времена я, помню, хаживал в джазовый «Шиммье». Или в пышный «Иль Порто». По части рыбы он непобиваем. Может, о нем напишешь? «Иль Порто» — достопримечательность. Даже сам по себе контингент клиентов… Бывшие фабриканты и откупщики, максимальная серьезность, лодены и верблюжьи пелерины. Вытертые ковры. В бобрик дорожек до сих пор втерты, думаю, волоски из бакенбард Кавура!

— Нет-нет, Виктор, ресторан уже нашли и заказали наши из «Стампы». Вроде все складывается. Завтра ни до чего. Завтра день рождения Марко. Пригласили выводок детей на воскресное мероприятие в «Гигантский гном». А сегодня как раз вечер у меня свободен.

Выражение счастья от Виктора, что-то вроде мычания.

Но на том конце провода (Вика, какие, к черту, провода, двадцать первый век? Все привычки, клише…) дохнуло совсем уже не счастьем в трубку.

— Ой, нет, погоди, кажется, обстоятельство… Как бы не вышло, что придется и «Гном» отменять… Минуточку, я вижу тут…

А он будто видит ее саму. Голову на отсечение: Наталия сидит в редакции, параллельно под телефонный звонок что-нибудь пишет или куда-нибудь вглядывается. В верстку свежей полосы или в экран. Юлий Цезарь онлайновый.

— Э, тут пришли последние новости агентства АНСА. Официально зарегистрирован в Италии первый случай птичьего гриппа. Характерно… Вот… Пятнадцать минут назад звонила Люба, что Марко вырвало, как только она его забрала из бассейна. Нет-нет, если так, все меняется. Не надо гномов. Марко перебьется без торжеств. Мы подарки ему выдадим дома. Я, кстати, забыла коробку у тебя. Люба заходила? Замечательно. Что — при чем грипп? Мм… Грипп при том, что…

Наталия читает завтрашние полосы «Стампы» на внутреннем сервере. Может, конечно, переслать Виктору по мейлу. Но может и немедленно прочесть вслух:

— «„Середина октября — опасное время. Это время перелетов птичьих стай. Перелетные птицы, зараженные вирусом птичьего гриппа, совершая миграцию, могут перенести инфекцию из других европейских стран на север Италии и, в частности, в Милан, где на деревьях в парках обычно формируются огромные стаи птиц для последующих перелетов, — сказал корреспонденту „Ла Стампа“ глава лаборатории эпидемиологической кибернетики Института эпидемиологии и микробиологии университета Бергамо. — В центральной части Европы стоит солнечная погода, и птицы не будут торопиться с отправлением на зимовку“, — считает ученый. Если эпидемия нового вируса будет неуправляемой, то суммарно по Ломбардии заболеют 3,5 млн человек, а 1–1,5 млн — умрут».

— В центральной части Европы долго не простоит солнечная погода, — парирует Вика. — Они не учли, что с завтрашнего дня во Франкфурте буду я! Увидите, какой в ту же минуту с небес польется дождь…

…Черт, время уже к пяти часам, дел не сделано… И чего она бубнит про этот дурий грипп?

…Наталия, да, понимает, от чумы не спасешься. Если только по-боккаччиевски. Но у Марко явно на подходе… Нет, Наталия не в истерике ни в какой. Она не говорит, что птичий. Но грипп. Ясно, грипп. Температура. Не хотелось бы взаимоналожения вирусов, о котором пишут в газете. Поэтому отменим праздник, отменим встречу и обдумаем вообще вариант вылета вместе с Марко к Маркову отцу в Брюссель. Поскольку в этот сезон зловредные птичьи стаи, по определению, с юга на север не мигрируют. Туда только самолеты мигрируют с европарламентариями.