Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер Страница 34

— Конечно, — согласился я, хотя мало что понял.

— Если мы, как предлагает мистер Сансью, вложим тысячу фунтов, то на следующие два года нужно будет совсем затянуть пояса, потому что жить придется на те средства, которые останутся в фонде.

— Тысяча фунтов! Думаешь, мама, мы должны это сделать? В конце концов, мистер Сансью и сам говорит, что ест] риск.

— Но он будет очень обижен, если я не последую его совету, он ведь так хлопотал ради нас.

— Верно. Но вот что! Отдай ему триста фунтов.

— Да, наверное, это лучшее решение. Это все же изрядная сумма, так что он не слишком обидится.

— А если она удвоится, будет шестьсот фунтов!

— Очень хорошо. Так я ему и напишу. Хорошо, что я тебя спросила. Ты умница. — Она обняла меня. — А скоро мы сможем вздохнуть спокойно. Шесть сотен фунтов! Не исключено, что и сверх того! Это большой день. Нужно его отпраздновать. Знаю: я приготовлю негус!

Это замечательное действо, приуроченное к особым случаям, привлекало меня скорее своим праздничным характером, нежели конечным результатом, — сам напиток мне не нравился, но матушка уверяла, что в конце концов я его полюблю, и я ожидал, что в один прекрасный день мои вкусы разом переменятся. Матушка помчалась в кухню и возвратилась с горячей водой и прочими ингредиентами; пока она перемешивала сахар, лимон, корицу, херес и еще одну или две составляющие, мы толковали о том, как благодаря предусмотрительности мистера Сансью я смогу поступить в хорошую школу и получить достойную профессию. Потом мы чокнулись (мой стакан был полон на четверть) и отпили горячей жидкости, очень сладкой, но одновременно горькой.

— Мне так и не нравится, — вздохнул я. — Откуда этот противный вкус?

Матушка рассмеялась. Потом сказала серьезно:

— Теперь я должна поговорить с Биссетт. — Она налила себе еще стаканчик. — Не сходишь ли за ней, Джонни?

— Ты ее собираешься уволить? Мы сэкономили бы кучу денег.

— Ну, — заерзала матушка, — может, она сама решит уйти.

Я помчался в кухню, где нашел багровую от гнева Биссетт; она стояла, уперев руки в бока, и отчитывала Сьюки, которая сидела на стуле перед камином и рыдала в передник.

Я сказал Биссетт, что ее зовет матушка, и, когда она вышла, осторожно спросил Сьюки, не нужна ли ей моя помощь. Она подняла глаза, хлюпнула носом и спросила: Как насчет картишек?

— Мне запрещено играть на деньги, — грустно отказался я.

— Это не такие карты. — Она извлекла из кармана и выложила на стол грязную колоду карт, рисунок которых оказался очень странным. — Они для предсказаний.

— Этого мне точно не запрещали.

Она принялась за гаданье, надеясь утешиться видениями будущего благополучия, но, как ни старалась получить хороший расклад, карты упорно пророчили самые страшные бедствия. Это, как она выразилась, злосчастье вконец ее расстроило; я пытался поднять ей дух уверением, что теперь она предупреждена и сумеет предотвратить самое худшее, но Сьюки настаивала на том, что грядущие события изменить невозможно. Увлекшись, мы не расслышали вовремя шагов Биссетт и смолкли только, когда она уже открыла дверь. Она оглядела карты негодующим взором, но, к моему удивлению, пробормотала только: «Языческие забавы» — и отвернулась.

Я отправился обратно в общую комнату — матушка сидела на софе с побледневшим лицом.

— Ну что, она увольняется? — спросил я.

— Не говори так, Джонни, — выдавила из себя матушка. — Похоже, она привязана к нам гораздо больше, чем мы думали.

— Почему ты так решила?

— И она, несомненно, очень нам верна, — задумчиво добавила матушка.

Больше я ничего не смог от нее добиться.

В последующие дни Биссетт вела себя на удивление терпеливо, словно бы внезапно примирилась с нравственным несовершенством окружающих.