Обитель ночи - Том Мартин Страница 34

— А других доказательств у них нет?

— Есть. Дойч, точнее Кениг, окончил свой жизненный путь в должности библиотекаря в библиотеке Буэнос-Айреса. Он умел читать и писать по-китайски и по-тибетски — вот почему Центр Визенталя уверен, что Дойч и Кениг одно лицо. Дело в том, что нацистская организация Общество Туле, в которой числился Кениг, отправляла экспедиции в Тибет в поисках утерянных древних арийских знаний. Феликс Кениг был особым участником экспедиций, поскольку знал тибетский язык — редкость, согласись.

— Потрясающе. Выходит, Тибет, мечта всей жизни Антона…

— … нераздельно связана с его отцом. Я тоже об этом подумал, — договорил за Нэнси Джеймс.

Она была потрясена. Отец Антона, исследователь Тибета, состоял в эзотерической организации и пользовался большим уважением ее полоумных членов. Нэнси пока не поняла, надо ли ей узнавать что-то еще, и сомневалась, хочет ли она садиться в самолет, когда ночь наполнилась черными тенями и жуткими призраками прошлого Европы.

Несколько секунд оба молчали. Потом Нэнси спросила:

— Но что конкретно, объясни мне, нацисты делали в Тибете, когда искали эти древние знания? Что это на самом деле значит? Что за чертово Общество Туле?

— Понятия не имею, но попытаюсь выяснить. Наш парень из Центра Визенталя схалтурил: сказал только, что это одна из многочисленных оккультных организаций, процветавших в Европе в период между войнами. А копнуть поглубже я просто не успел. Решил сразу же позвонить тебе, выложить новости. Я попробовал поискать в Интернете, там море ссылок и статей, но времени проверить их, сама понимаешь, не было. Мне и в голову не приходило, что на свете существовало нечто подобное… Что происходит, Нэнси? Чем занимается Антон?

Нэнси мучительно пыталась осмыслить новую информацию. Она так увлеклась, что не заметила, что тон Джеймса изменился: от снисходительно-жалостливого скепсиса к живой заинтересованности.

— Джеймс, я и сама пока толком не знаю.

В этот момент со стороны входной двери донесся шум. На лестнице раздался какой-то стук или удар, и все стихло. Нэнси оцепенела от страха.

— Мне надо уходить.

— Что у тебя творится? С тобой все в порядке?

— Не могу сейчас говорить. Кто-то идет. Спасибо, что помог.

Она бросила трубку, на цыпочках пересекла комнату и подкралась к двери в квартиру. С бешено колотящимся сердцем посмотрела в глазок, дававший обзор лестничной площадки. Никого. Наверное, соседи вернулись домой и хлопнули дверью. А вдруг кто-то залег у нее под дверью, прижался к стене вне поля обзора глазка? И неужели она только что так сухо, по-деловому разговаривала с Джеймсом? Пару месяцев назад она бы все отдала, чтобы поболтать с ним по телефону. Нет, сейчас об этом некогда думать. Отчаянно хотелось выбраться из квартиры. Глубокий вдох придал Нэнси решимости. Осталось одно дело, и можно уходить.

Нэнси вернулась в комнату и села за компьютер. Пальцы легли на клавиши, и она подумала: интересно, хоть кому-нибудь еще в Индии когда-либо доводилось печатать слова «ОбществоТуле»? Пожалуй, никому, кроме Антона Херцога. Человек из Центра Визенталя отозвался об этом обществе как о диком культе, полвека назад возникшем в стране на другом конце света. Она дождалась, когда установится раздражающе медленное соединение, и начала поиск.

На экране появилась страничка со ссылками. Как Джеймс и говорил, тысячи сайтов на выбор. Но само по себе это не значило ничего. В строке поиска можно напечатать что угодно, и гарантированно получишь несколько тысяч ссылок. Нэнси требовался авторитетный источник, а не какая-то старая статья. Она просматривала названия, кое-что открывала, и наконец взгляд ее наткнулся на старенькую заметку в «Гардиан» — заслуживающей доверия британской газете.

Слева размещался рисунок с подписью «Символ Общества Туле»: кинжал, украшенный свастикой, точь-в-точь как на ордене и на мундштуке костяной трубы. У Нэнси перехватило дыхание, словно по ее вине далекое зло вдруг вползло в ее мир и с каждым этапом расследования дела Херцога все плотнее клубилось вокруг, подступая вплотную. Нэнси захотелось выключить компьютер и бежать. Но, скованная ужасом — или зачарованная им, — она дочитала статью до конца.

«Особые приметы. Июнь 1979

Thule Gesellschaft в переводе с немецкого означает „Общество Туле“. Время и место рождения — 17 августа 1918 года, Мюнхен, отель „Фор сизонс“. Основатель — Рудольф фон Зеботтендорф, видный германский оккультист. Своей целью общество ставило пропаганду идеи о происхождении голубоглазых и светловолосых представителей арийской расы. Туле — так, как считали члены общества, называлась мистическая родина арийцев.

К тому времени только закончилась Первая мировая война. Коммунистические революционеры строили планы низвержения германского правительства. Адольф Гитлер был одним из миллионов проигравших войну недовольных солдат, вернувшихся с фронта. Недавно он удостоился высшей солдатской награды за отвагу — Железного креста. Несмотря на поражение, в его душе, как у многих других солдат, жарко пылал патриотизм.

Общество Туле решило извлечь выгоду из сложившейся ситуации и в 1919 году основало организацию, названную Немецкой рабочей партией. [34]Партия была призвана распространять идеи общества о германском и арийском превосходстве. В следующем году Немецкая рабочая партия стала НСДАП — политической машиной, с помощью и посредством которой пришел к власти Гитлер. С течением времени НСДАП сделалась нацистской партией.

Одним из первых членов Общества Туле был Дитрих Экарт — состоятельный немецкий издатель и специалист по черной магии. Именно Экарт разглядел потенциал Гитлера, увидев его выступление с речью в пивном зале Мюнхена. Он взял шефство над Гитлером и принялся обучать его оккультным искусствам харизматического проецирования своих идей во внешний мир, воздействию на массы и риторике.

История свидетельствует, что талант Гитлера к ораторству намного превосходил дар Экарта. В 1923 году Экарт умер от заболевания легких, пораженных горчичным газом в окопах Первой мировой. Перед смертью он сказал членам Общества Туле: „Идите за Гитлером. Он поведет танец, но музыку написал я. Мы дали ему способы общения с Ними. Не оплакивайте меня. Мне удалось подействовать на историю больше, чем какому-либо немцу“.