Вдова - Фиона Бартон Страница 33

Суббота, 21 апреля 2007 года

Вдова

После того как Глена отпустили, его матушка с отцом заехали к нам в первый же уик-энд. Мы не сразу их заметили, и родителям пришлось некоторое время постоять под дверью, отмахиваясь от газетчиков, которые пытались их сфотографировать и разговорить. Когда я открыла дверь, Джордж в бешенстве честил репортеров, а Мэри была в слезах. Приобняв, я втянула ее в прихожую, а затем повела в кухню. Джордж с Гленом тем временем отправились в гостиную.

На кухне мы сели с ней за стол, и Мэри снова расплакалась:

– Да что ж это такое происходит, Джин? Как вообще кто-то мог подумать, что мой Глен способен на такие вещи? Он никак не мог совершить подобной гнусности. Он таким чудесным был у меня мальчиком! Таким милым, таким умницей!

Я пыталась успокоить ее, что-то объяснить, но она без конца меня перебивала, снова и снова твердя: «Мой Глен не мог…» Наконец, чтобы чем-то себя занять, я заварила чаю, налила ей чашечку и понесла поднос мужчинам в гостиную.

Там царила жуткая атмосфера. Джордж с побагровевшим лицом стоял у камина, нехорошо уставившись на Глена, а тот сидел в кресле, уткнувши взгляд в ладони.

– Как поживаете, Джордж? – спросила я, передавая ему чай.

– Да я бы в сто раз лучше поживал, если б этот идиот не загремел в полицию! Спасибо, Джин. А теперь у нашей двери топчется пресса, да еще и названивают нам утром, днем и ночью. Приходится даже держать трубку снятой, чтобы обрести хоть чуточку покоя. И у твоей сестры та же история. Просто кошмар какой-то!

Глен ничего не произнес. Возможно, он уже все сказал до того, как я пришла.

Но я не могла этого так оставить.

– Для Глена это тоже сущий кошмар, Джордж, – напомнила я. – Как и для всех нас. Он ничего не совершил, а теперь еще и потерял работу. Несправедливо его в чем-то винить.

Вскоре после этого Мэри с Джорджем ушли.

– Скатертью дорожка, – злобно фыркнул Глен, когда за ними закрылась дверь.

Но ни за что не поверю, что сказал он это от души. Все ж таки это его отец и мать.

За ними нагрянули мои родители. Папе я по телефону посоветовала зайти через двор соседки Лайзы, чтобы их не донимали репортеры, а потом пройти через калитку между нашими садиками. Бедная моя матушка распахнула заднюю дверь и буквально ввалилась в дом, точно за ней собаки гнались.

Вообще, моя мама – очень милый и приятный человек, просто она с трудом справляется даже с самыми вроде бы обыденными вещами. Сесть, например, на нужный автобус, чтобы съездить к доктору, или просто пообщаться с незнакомыми людьми – для нее настоящее испытание. Папа, надо сказать, спокойно к этому относится и не ворчит из-за матушкиных «переполохов», как они оба это называют. Он просто усаживает ее рядом и гладит руку, и говорит с ней тихим ласковым голосом, пока она не почувствует себя лучше. Они по-настоящему любят друг друга – как любили всю жизнь. Меня они тоже очень любят, но маме необходимо, чтобы папа уделял внимание исключительно ей.

– Все ж таки у тебя есть Глен, – не забывает напоминать она.

Когда она, вся бледная, едва дыша, опустилась на стул в кухне, папа тут же подсел к ней поближе и взял за руку.

– Все в порядке, Эвелин, – произнес он.

– Сейчас отойду, Фрэнк.

Когда я однажды завела речь о том, что маме было бы неплохо показаться с этими «переполохами» врачу, отец ответил:

– Твоей маме просто немножко недостает уверенности, Джин.

Так что теперь я, насколько могла, попыталась ее подбодрить:

– Все будет хорошо, мам. Вот сама увидишь, все непременно прояснится. Это какая-то ужасная ошибка. Глен все им уже сообщил – и где он был, и что он делал, – так что в полиции разбираются с этими недоразумением.

Мать посмотрела на меня долгим тяжелым взглядом, точно испытывая.

– Ты в этом уверена, Джин?

Конечно, я была уверена.

После этого мои родители нас уже больше не навещали. Теперь я сама ездила их повидать.

– Твоя матушка не сможет приехать: для нее все это чересчур, – объяснил мне отец по телефону.

Как правило, я каждую неделю делала маме прическу. Еще она любила где-то раз в месяц ходить в парикмахерскую для укладки «на выход», однако после первого задержания Глена выходила она куда-то все реже и реже. Он в этом был не виноват, но иногда я ловила себя на мысли, что не могу к нему испытывать даже просто симпатию.

Как в тот день, когда Глен сообщил мне, что видел мой альбом с фотовырезками. Случилось это спустя пару дней после его освобождения. Он сказал не сразу, выжидал. Я чувствовала, что он на что-то себя настраивает, уж можете мне поверить.