Те, кто против нас - Борис Руденко Страница 33

— Черт его знает, — ответил Гонта совершенно искренне, и голос его Нестеров услышал, словно сквозь вату. — Официальное название — достижимое пространство номер двести пятьдесят шесть дробь один. ДП-256/1.

Уши его заложило, как бывает при подъеме или спуске самолета. Автоматически повторяя действия Гонты, Нестеров зажал себе пальцами нос и несколько раз дунул, выравнивая внешнее и внутреннее давление.

— Как ты это сделал?

— Черт его знает, — с той же искренностью сказал Гонта. — Сделал, и все. Кое у кого из наших и не такое получается.

Нестеров понял, что его проводник абсолютно откровенен и вряд ли, по крайней мере сейчас, удастся добиться более внятных разъяснений.

— Кислород зря не расходуй, — предупредил Гонта. — Делай один вдох шагов через пятнадцать-двадцать. Но и не забывай, а то поплывешь из-за нехватки. Черт! Из-за этих масок-шоу нам как минимум лишний километр топать.

— Где мы, Гонта? — снова спросил Нестеров.

— Я же сказал: не знаю, — усмехнулся тот. — Другая система, или другая галактика, или другая Вселенная. На сей счет единого мнения ни у кого нет, поэтому меня это не интересует. Лично я называю это место Вонючка. Самое важное, что в здешней атмосфере чуть поменьше кислорода и чуть побольше углекислого газа. Давление выше, зато гравитация немного меньше — это нас спасает. Пошли, у нас времени в обрез. Кислорода в баллонах на два часа при экономном расходе. Иди за мной след в след и не разговаривай. Объяснения потом. Собственно, а куда ты денешься, — добавил он спустя мгновение.

Он зарядил ружье и повесил его на плечо стволом вниз. Покопавшись в сумке, Гонта извлек приборчик размером со спичечный коробок и вытащил расходящиеся в стороны усики антенн. Потом поводил прибором вокруг себя, вслушиваясь в издаваемый им писк.

— Ага, нам туда, — удовлетворенно сказал Гонта, спрятал аппарат и достал из сумки тесак с лезвием тридцатисантиметровой длины. — Ну, тронулись!

И сделал первый резкий взмах ножом, рассекая пополам побеги лианы на своем пути. Обильно брызнул изумрудный сок.

— Ах-хо! Ах-хо! — оглушительно заорал кто-то впереди, справа.

Нестеров мгновенно присел. Желудок свело судорогой, и лишь то, что он с утра ничего не ел, избавило его от позора замаранных штанов.

— Не бойся, — обернулся Гонта, — не съест. Это жаворонок.

— Кто?!

— Да мы его так прозвали. Он не опасный. Просто прыгает по веткам и орет. Но только по утрам.

— Разве сейчас утро? — машинально спросил Нестеров.

— Выходит, так, — ответил Гонта с некоторой запинкой.

Некоторое время они шли молча, потом Нестеров сказал:

— Жаворонки — они, вообще-то, летают.

Он произнес это негромко, скорее не Гонте, а самому себе, но тот услышал, остановился и повернулся, вытирая с лица пот.

— Поди-ка здесь — полетай, — предложил он, описав тесаком круг над головой.

Возразить было нечего — в этом бешеном сплетении растительной жизни пространство для полетов действительно выглядело весьма условным.

Скорость их продвижения была неравномерной. Относительно свободные участки сменялись непролазными зарослями, в которых приходилось прорубать путь ради каждого следующего шага. Почва под ногами, покрытая тонким слоем растений, похожих на мох, иногда противно чавкала, но опасность провалиться в местную топь им, по-видимому, не грозила. Рубашка Гонты на спине сделалась совершенно темной от пота, а на груди от изумрудного растительного сока от воротника до пояса, и в какой-то момент Нестеров предложил поменяться местами. Гонта тяжело дышал, он действительно изрядно вымотался и после короткого колебания согласился.

— Только слушать меня, как родную маму, — предупредил он, сделав пару глотков кислорода из маски. — Шаг влево, шаг вправо… ну, это тебе по определению известно.

Это была действительно непростая работа. Хотя Нестеров передал свою сумку Гонте, уже после двадцатого взмаха тяжесть тесака умножилась многократно, он был вынужден все чаще и чаще прикладываться к маске. Голова кружилась, отвратительные запахи вызывали рвотные позывы. Он страстно желал хотя бы совсем короткого привала, но не осмеливался даже обернуться, слыша за своей спиной упрямое сопение Гонты.

Внезапно его сильно шатнуло. Первая мысль, что потеря равновесия вызвана усталостью, исчезла без следа, когда следующий толчок почвы швырнул его на четвереньки. Инстинктивный ужас перед катаклизмом затопил мозг Нестерова без остатка. Вцепившись в стебли растений, он судорожно хватал ртом душный воздух и ждал конца.

Землетрясение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Нестеров понял, что жив и цел, осторожно поднялся на ноги и обернулся.

— Баллов пять было, — хладнокровно сообщил Гонта, отряхивая запачканные сочной травяной мякотью колени. — Тут часто трясет. Молодая планета, никуда не денешься. Ну, ты как, очухался? Тогда пошли дальше.

Нестеров вновь принялся махать тесаком. Усталость его росла, удары постепенно теряли силу и точность, но сдаваться он не собирался. Он перерубил очередные побеги, облившие его вязким соком, и — вдруг! — заросли кончились. Нет, это была не опушка, не поляна. Нестеров вывалился из багровой чащобы на тропинку, шедшую под небольшим углом к их маршруту.

— Стоять! — заорал Гонта.

Щелкнув курками ружья и оттолкнув Нестерова, он выпрыгнул вперед и некоторое время словно ковбой из вестернов, согнув ноги в коленях, крутил туловищем, поворачивая стволы из стороны в сторону. Наконец расслабился, опустил ружье, схватился за маску и сделал несколько жадных вдохов.

— То ли повезло нам, то ли вовсе наоборот, — сказал он. — До базы осталось рукой подать, и дорожка практически в ту сторону.

Он опустился на колени и принялся тщательно исследовать тропинку.

— Вроде давно уже прошел, — непонятно заключил Гонта.

— Кто?

— Да так… Есть тут одна тварь противная. И ведь слопать не слопает, не по вкусу, а укусить все равно норовит… Ладно, пошли. Теперь я буду первым. А ты не отставай ни на шаг!

По тропинке, которая по сути представляла собой аккуратно пробитый в багрово-изумрудной массе тоннель чуть выше человеческого роста, они двигались, как показалось Нестерову, даже медленнее, чем сквозь сплошные заросли. Гонта то и дело останавливался, вслушиваясь в звуки леса, возобновлял движение после паузы и вновь делал стойку, будто сеттер на охоте за дичью. Тропинка совершила плавный поворот, как по заказу выправляя нужное направление, и уперлась в тупик. То есть так показалось Нестерову за мгновение до того, как он услышал истошный вопль Гонты:

— Ложись!!

Нестеров шлепнулся на влажно чмокнувшую в ответ почву, даже опередив своего ведущего. Но глаз не закрывал и в короткий миг падения увидел, как стена — окончание тропинки — внезапно втянулась, потом выпучилась безобразным подобием прямой кишки и плюнула густой желтой массой, просвистевшей над их головами.