Девушка в зеркале - Роуз Карлайл Страница 33

В любом случае у меня не выйдет разыгрывать весь этот спектакль дольше нескольких дней. Пусть даже теперь я так хорошо знаю Саммер, пусть даже мне известны ее самые интимные секреты, не могу же я оставаться ею до скончания своих дней! Да, я вполне могу выдать себя за нее, но это не означает, что я этого хочу.

Размышляю о той версии Саммер, которая как бы не погибла. У нее есть «Вирсавия», Адам и Тарквин, а у меня нет ничего. Даже если б она не была уже беременна, но по-прежнему оставалась в живых, у нее все равно оставалось время зачать ребенка – обойти Вирджинию, уже положившую глаз на деньги. И даже без этих денег у нее есть Адам, его деньги, его любовь.

Я лишь сделаю всем доброе дело. Это будет по-настоящему добрый поступок по отношению к Адаму, Тарквину, Аннабет. По отношению к самой Саммер.

До сих пор она погибла только для меня. В глазах всего остального мира Саммер по-прежнему жива и здорова.

Закутываюсь в ее саронг, ложусь на ее кровать, вдыхаю ее яблочный запах, представляю на себе руки Адама. Каждую ночь, каждое утро, до скончания моих дней. Мы бороздим океаны на «Вирсавии»… Занимаемся любовью на носовой палубе, голыми под золотистым солнцем… Вместе воспитываем ребенка, наследника Кармайкла…

Что произойдет, если я скажу правду? Что за жизнь ждет меня в родном Уэйкфилде? Да никакая жизнь меня там не ждет! Мне придется сесть в самолет и вернуться к своей матери, которая сейчас живет в доме Саммер. И чё толку? А как же Адам с Тарквином? Вообще-то это их дом. Адам не станет больше шататься по морям без Саммер и вряд ли захочет, чтобы я околачивалась у него под боком. Ему будет невыносим сам мой вид – живое напоминание о его потерянной любви.

А вот «Вирсавия» ему больше не понадобится. Она – это место, где погибла Саммер. Может, Адам отдаст яхту мне, в конце концов, и я смогу вновь отправиться в путь и плавать по миру сама по себе?

Предстоящие годы простираются перед моим мысленным взором. Остаток моей жизни, проведенный в кружении по океанам мира в поисках Саммер… Или я могу сама стать Саммер, и тогда вообще никто и не подумает ее искать. Айрис-то уже точно никто искать не станет. Никто не будет скучать по ней. Да, такой исход всех вполне устроит.

Но я не могу этого сделать. Это слишком уж великая жертва. Моя жизнь, может, и пуста, но это моя жизнь. Я – это я.

Франсина, конечно, будет торжествовать. И я ничегошеньки не смогу с этим поделать.

* * *

Черт, есть же такая штука, как искусственное оплодотворение! Никак не могу выгнать эту мысль из головы. Когда ушел Ной, я думала, что все-таки залетела. У меня была повышенная чувствительность груди и все другие признаки, но потом начались месячные, а уж потом, естественно, никакого секса.

Если б только я сохранила хотя бы единственный образец спермы Ноя! Только подумать, сколько ее мы собрали в презервативах и выбросили, прежде чем поженились! Ребенок родился бы позже, но иногда дети рождаются раньше или позже срока, разве не так? Это ведь не самая точная наука.

Ной был бы доволен. Какой ребенок может быть нежеланным, когда он рождается с чеком на сто миллионов долларов во рту?

Эх, удалось бы заманить Адама на свою сторону, прижать его аккуратненько к теплой стенке! «Саммер мертва, но ты должен делать вид, что я Саммер. Мне ничего от тебя не надо, кроме образца спермы. Я поделюсь с тобой деньгами».

Но нет, это совершенно исключено. Это его окончательно доконает. Адам – парень прямой и честный, он не может быть хорошим актером. И, как и Ноя, его каким-то непостижимым образом совершенно не интересуют эти деньги. Они с Саммер залетели случайно.

Может, разве что он пойдет на это, только чтобы помешать Франсине. А может, и нет…

Нет, не стоит даже и рыпаться. Это практически нереально.

Все равно бросаю свои собственные помолвочное и обручальное кольца за борт, и они бесследно исчезают во взбаламученной зелени кильватерного следа «Вирсавии». Сама не знаю, зачем я их так долго хранила – унылый крошечный изумрудик, который, по мнению Ноя, прекрасно подходит к моим глазам, всегда смотрелся рядом с бриллиантом Саммер жалкой безвкусицей. Стаскиваю ее кольца розового золота со своей правой руки и надеваю на левую ^[18]. Не хочу их потерять.

Это все равно что пройти сквозь зеркало.

* * *

В свою последнюю ночь в море вплываю в сухую грозу. Ветер резко скисает, словно кто-то закрыл дверь, и море абсолютно гладкое. Паруса безжизненно обвисают, но черное небо пронизывают тысячи огненных стрел. Ни капли дождя.

По привычке намереваюсь убрать всю электронику в духовку на камбузе, чтобы защитить ее от удара молнии, но спутникового телефона больше нет, а на все остальное мне совершенно наплевать. И уж определенно наплевать на «Айпэд» со скриншотами этой потаскухи Вирджинии. Пускай поджаривается. Пускай горит все синим огнем!

Встаю на носовой палубе в темноте, одной ногой балансируя на кнехте – прямо там, где Саммер с Адамом заделали ребеночка. Торчу на носу, как громоотвод, максимально далеко от мачты. Ну давай же!

Воздух трещит и рассыпается искрами. В ушах звенит от грома. Но меня не задевает. Я – ярмо вокруг своей собственной шеи. Я слишком проклята, даже чтобы просто умереть.

* * *

При пустом топливном танке «Вирсавии» от грозы не убежать. Понаблюдав за метанием молний несколько долгих часов, засыпаю в кокпите и пробуждаюсь от холода. По-прежнему темно, но звезды на небе уже начинают тускнеть. Воздух слегка поглаживает голую кожу. Заставляю себя встать и поднять паруса.

Первый свет встречает нас несущимися в сторону порта Виктории ^[19] под диким жарким небом. Ветер все свежеет, а «Вирсавия» перегружена парусами, но мне невыносима мысль о том, чтобы взять рифы. Лодка взбрыкивает и взвизгивает, взрезая сгустившийся поток воздуха туго натянутыми струнами своих вант и штагов, но я жму дальше. Губы пересохли, в глотке пульсирует. Кожа горит огнем и настолько сухая, словно вот-вот превратится в пыль и обсыплется с тела.

Силуэт острова Маэ, совсем недавно вырисовывающийся на горизонте зазубренной полоской, уже распадается на отдельные холмы, заросшие густым лесом. Не могу дождаться, чтобы забраться на них. Земля! Скоро я обрету твердую почву под ногами.

Волны становятся битыми и беспорядочными. Море у меня за спиной окончательно впадает в ярость, как перед концом света. Небо теперь цвета бетона, вода матово тускнеет, но по-прежнему ни капли дождя. В моем теле тоже ни капли воды. Мое тело – иссохшая пустыня.

Буквально понукаю «Вирсавию», чуть ли не подталкиваю ее всем телом. Теперь мне уже виден Сент-Анн – маленький островок, за которым громоздятся более высокие вершины Маэ. Сразу за ним – укрытие, тихая вода, порт.