По стопам Господа - Грег Айлс Страница 33

– А как вы меня принудите? – спросил я с вызовом. – Что-нибудь вколете? Или свяжете?

Похоже, Гели бы и не прочь…

– Нет? Запрещено? Ну, тогда забудьте про детектор лжи.

Она подняла к лицу указательный палец и рассеянно провела им по шраму.

– Не понимаю, профессор, отчего вы сегодня такой агрессивный.

– Отлично понимаете!

– Вы что-то скрываете.

– Еще неизвестно, кто из нас сейчас менее искренен!

– Вы пытаетесь саботировать проект "Тринити".

– Каким образом? И зачем мне это нужно? Проект уже приостановлен.

Гели внимательно осматривала свои ногти – два из них были обгрызены. Похоже, она человек куда более нервный, чем кажется со стороны.

– Каким образом саботировать? – переспросила она. – Да предав его гласности!

Вот он, самый великий кошмар параноидального военного мышления. Они дико боятся огласки.

– Я ничего не разглашал.

– Но хотите?

– Нет.

– Вы разговаривали с президентом Соединенных Штатов?

– Вообще когда-нибудь?

Впервые в ее голосе прозвучала нотка раздражения.

– Я имею в виду после смерти профессора Филдинга.

– Нет.

– Вы звонили в Белый дом и оставили сообщение для президента.

Теперь я почувствовал пот и на лбу.

– Да.

– Вы звонили из телефона-автомата.

– Ну и что?

– Почему вы не воспользовались своим сотовым?

– Батарейка сдохла.

Эту маленькую ложь никак не проверишь.

– Могли бы подождать и позвонить из дома.

– Приспичило поговорить прямо в тот момент.

– И часто у вас бывает настроение прямо сейчас поговорить с президентом Соединенных Штатов?

– Время от времени.

– Вы звонили в связи со смертью профессора Филдинга?

– Это было одним из поводов.

Свой следующий вопрос она, казалось, долго взвешивала.

– Вы предупредили сотрудника Белого дома, что о вашем звонке не следует уведомлять руководство проекта «Тринити», верно?

У меня сердце екнуло. Как эти гады прознали, что именно я сказал сотруднику Белого дома из телефона-автомата? Тут могло сработать только тотальное слежение за всей телефонной сетью. В подвалах форта Джордж-Мид компьютеры АНБ ежедневно прослушивают миллионы частных телефонных звонков – запись включается, если прозвучит одно из сотен или тысяч ключевых слов типа "пластиковая бомба", «президент», "шифровка", «гексоген»… наверняка и «Тринити» в этом списке. Мне вспомнилось, что «Тринити» я упомянул в первой же фразе разговора – в ответ на вопрос оператора Белого дома, по какому поводу я звоню.

Я заставил себя посмотреть Гели в глазах.

– В проект меня назначил лично президент. Не АНБ меня сюда прислало. Ни Джон Скоу, ни Питер Годин меня не выбирали. Я тут для того, чтобы оценивать этические аспекты текущей работы. Если мне кажется, что есть проблема, я уполномочен докладывать президенту напрямую. То есть минуя руководство проекта.

Итак, перчатка брошена. Я сознательно бравирую своим особым положением среди сотрудников проекта «Тринити». Мне позволено то, что им не позволено.

Гели подалась вперед. В ее голубых глазах сверкал вызов.

– Сколькими сотовыми телефонами вы пользуетесь, профессор Теннант?

– Одним.

– А другие есть?

Этот вопрос мне многое открыл. Итак, они в курсе, что я звонил в Белый дом, но не знают, перезвонил ли мне президент. Они прослушивают мои телефоны – те, о существовании которых им известно, – и опасаются, что у меня есть другие, неподконтрольные каналы связи. Если их это волнует – значит, у них нет уверенности, что президент у них в кармане, и у меня сохраняется шанс убедить его в верности моих подозрений.

– У Рейчел Вайс есть сотовый телефон, – сказала Гели Бауэр, не спуская с меня глаз и ловя все оттенки моей реакции.

Я сделал глубокий вдох и произнес ровным голосом:

– А вы видели современного врача без сотового телефона?

– В здешних местах профессора Вайс вы знаете лучше, чем кого бы то ни было.

– Вполне естественно. Ведь она – мой психиатр.

– Она – единственный человек за стенами проекта, с кем вы за последние два месяца обменялись более чем полусотней слов.

Я удивленно спросил себя, так ли это.

– То же характерно и для профессора Вайс, – сказала Гели.

– Что вы имеете в виду?

– Она ни с кем не видится. Общается на работе и по поводу работы. В прошлом году ее сын умер от рака. После смерти мальчика муж оставил ее и вернулся в Нью-Йорк. Шесть месяцев назад профессор Вайс стала принимать приглашения коллег мужского пола. Ужин в ресторане, поход в кино и тому подобное. Максимум два свидания с каждым. А два месяца назад эти свидания вдруг вообще прекратились.

Это меня не удивило. Рейчел была женщиной требовательной и разборчивой. Такой не просто с ходу найти подходящего мужчину.

– Ну и что?

– Полагаю, профессор Вайс влюблена в вас.

Я рассмеялся – искренне рассмеялся. Впервые после того, как увидел бездыханное тело Филдинга на полу.

– Мисс Бауэр, к вашему сведению: профессор Вайс совершенно уверена, что я страдаю галлюцинациями. Возможно, я клинический шизофреник.

Это не смутило Гели.

– Вчера вечером она вас поцеловала. В доме Филдинга.

– Это был поцелуй соболезнования. Я был убит смертью Филдинга.

Гели мой ответ проигнорировала.

– Что вы рассказывали профессору Вайс о проекте "Тринити"?

– Ничего. И вы сами прекрасно об этом знаете. Думаю, все сеансы моей психотерапии записаны на пленку.

Мое предположение Гели подтвердила небрежным кивком – поразив меня откровенностью своего цинизма.

– Но влюбленные находчивы. Вот и вчера вечером у вас был несанкционированный контакт.

– Вчера вечером я впервые встречался с Рейчел Вайс вне ее кабинета. – Я сердито сложил руки на груди. – И я отказываюсь обсуждать этот вопрос. Рейчел Вайс не имеет никакого отношения к нашему проекту, ничего про него не знает и не узнает. А вы вторгаетесь в личную жизнь законопослушной американской гражданки, которая никогда не подписывала никаких обязательств, ограничивающих ее свободу.

С улыбкой удовлетворенной садистки Гели возразила:

– Когда речь идет о проекте «Тринити» – побоку неприкосновенность любой личной жизни. Согласно "Директиве номер 173 о национальной безопасности", мы вправе задержать профессора Вайс на сорок восемь часов – даже без права позвонить адвокату.