Во тьме - Максим Шаттам Страница 32

— А наш супердетектив Брэтт Кахилл, он в курсе?

— Он присоединится к нам на месте. Анна, может быть, это тот маленький толчок, который сдвинет дело с места: ну, это тело с татуировкой… ничем нельзя пренебрегать.

— Звучит слишком заманчиво, чтобы оказаться правдой.

— Не совсем! Я думал об этом по пути к тебе; скорее все это логично. За несколько дней мы забрались в дела этой долбаной… секты или что там еще. Мы узнали об их существовании, арестовали одного из них, обнаружили фотографии, которые служат против них уликами. Они заволновались, должны были почувствовать, как растет напряжение, и было бы логично избавиться от доказательств, в случае, если… Нервничая, они начали совершать ошибки — по крайней мере, эту; надо схватить их, пока они не опомнились.

Аннабель слабо кивнула. Смерть любой женщины всегда удручает, и неважно, будет она раскрыта или нет.

— Предоставим работу местным копам, — закончил Тэйер, — но расследование — наша прерогатива, и, если вдруг возникнет малейший конфликт юрисдикций, я этим займусь. Если будет нужно, мы заставим всех помогать нам, получим полный карт-бланш, но, конечно, лучше всего было бы вообще избежать визита в те края…

Аннабель вздохнула и погрузилась в созерцание пейзажа вокруг.

Движение было немного нарушено из-за снегопада, хотя накануне вечером уборочные машины работали безостановочно, и по краям дороги все еще моргали их мигалки. Ночь никак не хотела отступать, отчаянно покрывая сумерками горизонт, спускалась на город и его жителей, ее уныние отражалось на лицах горожан. Глядя на людей в машинах и на тротуарах, невольно хотелось найти ответ на вопрос: а стоит ли вообще жить, каждое утро ходить на работу, и так в течение сорока лет карьеры? Карьеры… Аннабель размышляла несколько минут, зачем это — кому-то отдавать свою жизнь, чтобы «жить». Она подумала об аптеках, лекарствах, салонах красоты, она представила все способы битвы за продолжение жизни, сохранение молодости, возможности оставаться привлекательной до шестидесяти лет и существовать дальше, до ста, но какова реальная цена всего этого? Ради чего все это — ради молчаливого извращения? Ради кого и чего?

Когда живешь один, время становится осязаемым. А современная культура учит нас бояться и того, и другого.

Приоткрыв окно, Аннабель глубоко вдохнула и до прибытия в Ларчмонт не произнесла больше ни одного слова.

Дома в Мамаронеке и Ларчмонте служили наглядной характеристикой местных жителей: сверхурочный труд и огромные заработки. Когда «форд» въехал в жилой квартал, где нашли труп, Тэйер не смог удержаться и восхищенно присвистнул: некоторые частные дома здесь были размером с то здание, где находилась его квартира. В конце искривленной улицы располагался парк, выходивший на берег пролива Лонг-Айленд. [17]Десятки автомобилей и небольших грузовиков стояли почти повсеместно, на кузове большей части из них красовались логотипы телеканалов или радиостанций. Парк представлял собой засаженную травой полосу длиной в километр, посреди которой росли дубы и гикори. В это январское утро все было покрыто снегом.

Тэйер и Аннабель припарковались и пошли в ту сторону, где были видны люди. Перебираясь через небольшую ограду, отделявшую парк от дороги, Тэйер толкнул локтем своего напарника и указал подбородком на прибитую к дереву табличку:

«С заката до рассвета парк закрыт для посещения». Аннабель засомневалась, что предписание тщательно выполняется, однако к вечеру, а тем более ночью, здесь и так должно быть пустынно.

Она окинула взглядом окрестности: посреди парка торчал маленький холм, скрывавший от глаз берег, темнота и стволы деревьев снижали видимость до двадцати метров. «Никакого освещения, — отметила она, — и невозможно съехать с дороги».

Слева, перебивая друг друга, сыпали вопросами журналисты. Искусственный свет казался ореолом их жадного, нескромного интереса.

Детективы пробирались через толпу журналистов и зевак — новости уже стали разноситься по кварталу, убитый — это всегда зрелище, которое многие бы не променяли ни на что на свете.

Прежде чем они зашли за периметр ограждения, офицер полиции подписал им именные пропуска на вход и выход, указал в них номера жетона и час прибытия. Пока полиция Ларчмонта была на высоте.

Впрочем, соблюдение внешних процедур контрастировало с обстановкой внутри периметра. В середине покрытого снегом квадрата сидели на скамейке двое полицейских, потягивая из стаканчиков горячие напитки. Аннабель насчитала дюжину людей в униформе и почти столько же штатских. Земля была покрыта следами, и любые улики, даже если они и были, оказались давно затоптанными. Как будто желая распалить ее гнев, помощник шерифа швырнул окурок в сторону берега. Попытка сохранить место преступления нетронутым казалась здесь абсолютной утопией. Теоретически, первый прибывший сюда офицер должен был бы начертить на земле узкий проход, обеспечить необходимое освещение и пресечь любое загрязнение периметра. Теоретически.

К ним подошел шериф Дуглас Уильямсон и протянул руку. Это был худой мужчина с лицом, украшенным небольшой бородкой, маленькими глазами и тонким носом, благодаря которому глаза казались сидящими совсем близко.

— Рад видеть вас здесь, это я вам звонил.

Верная привычке, Аннабель взяла с места в карьер, не думая о формальностях:

— Вы первым прибыли сюда и обозначили место?

Казалось, шериф доволен этой быстротой, ему нужно было спешить, чтобы очистить парк и увезти тело.

— Нет, это Гарри. Идемте.

Он повел их в сторону волнорезов. Между камней и на камнях, устилавших берег, находились люди и небольшие прожекторы. Уильямсон спустился на четыре ступеньки вниз и, балансируя разведенными в стороны руками, присоединился к группе из нескольких человек. Лежавший на камнях и скалах снег казался скользким, поэтому все старались двигаться осторожно, иногда забавно приседая, чтобы избежать падения.

— Гарри, — позвал шериф, — это наши коллеги из Нью-Йорка. Представляю вам Гаррисона Дубски. А это наш коронер, Эд Фостер.

Все обменялись рукопожатиями. Дубски походил на недавнего выпускника лицея; Фостеру было где-то около пятидесяти, он оказался живчиком, и в его присутствии было что-то успокаивающее.

Вдалеке на поверхности воды болтался буй, от которого вокруг разносилось монотонное «Динь-динь»… «Динь-динь»… Медленно и мрачно. Звук был бесконечным, он распространялся по огромному серому пространству, прерываемый внезапным шквальным ветром или грохотом разбивающихся о скалы волн.

Местные полицейские отошли, чтобы не мешать гостям любоваться печальным зрелищем.

Аннабель приложила руку к губам.

— Бог мой…

Джек Тэйер скрипнул зубами. Осматривать трупы — одно, а чувство сострадания к мертвым — совсем другое, и прививки от него не существует.