Перекрестный огонь - Миюки Миябэ Страница 32

Ухмылки у них с физиономий как ветром сдуло. Они просто побелели от ярости. Я двадцать лет работаю водителем и всякое повидал, но такие озверевшие лица видел впервые.

Не говоря ни слова, все трое бросились на него. Он повернулся и кинулся к входу в полицейский участок.

— Один из них увидел, куда я бегу, и велел остальным остановиться. Один остановился, но второй, самый крупный из них, продолжал гнаться за мной. Они вдвоем с трудом удержали его, тогда он подбежал к моей машине и пнул ее изо всех сил.

Водитель забежал в участок, рассказал полицейским о том, что произошло, и оставался там, пока подонки не скрылись.

— На дверце машины оказалась глубокая вмятина. Здоровенный был сукин сын!

Дежурные полицейские пожурили водителя, объясняя ему, что таких отморозков не следует провоцировать.

— Конечно, такие недоумки на все способны. Даже убить человека, чтобы заставить его замолчать. Я сам стал тому свидетелем, так что я обещал полицейским, что теперь буду вести себя осторожно.

Тикако задумалась над тем, что рассказал ей водитель. Этих шпанят, конечно, разозлил выговор водителя, но до белого каления их довело не это. Их достало то, что он говорил правду, и правда эта их пугает.

«Вы что же о себе возомнили, сосунки?.. Да вы просто мразь».

В наше время детей балуют чуть ли не всю жизнь, потакают всем их прихотям. И не в одной-единственной семье: так же растут дети соседей и соседей соседей. Всюду одно и то же. Все растут в уверенности, что они особые, лучше всех, и пытаются доказать это самим себе, совершить что-нибудь, чтобы оправдать свое право на исключительность.

А если им не удается обрести это «что-нибудь»? Тогда у них остается только непомерное самомнение. Они растут, как луковицы цветов на гидропонике, плавая в бесцветной, прозрачной среде нигилизма. Вокруг такой луковицы нет ничего — ничего, что дало бы им ощущение реальности.

Все их материальные потребности удовлетворяются. Они швыряются деньгами и жаждут развлечений. Но, упиваясь развлечениями, они предпочитают забыть о том, что у них за душой нет ничего, кроме непомерно раздутого самомнения. Оно питается соками их искусственного мира, пускает корни, и эти корни разрастаются вглубь и вширь, пока не превращаются в настоящие дикие заросли, где всякий дальнейший рост невозможен. Куда бы ни отправлялись эти юнцы, разросшиеся корни гордыни и тщеславия всюду с ними, занимая несравнимо больше места, чем та луковица, из которой они проросли. Они уже ничего не могут с собой поделать и лениво плывут по течению.

«Правда, это я так думаю», — одернула себя Тикако, возвращаясь от своих размышлений к действительности. Таксист все еще продолжал разговор.

— Что вы об этом думаете, госпожа? — спросил он.

— Да, конечно, я согласна с вами… Разумеется… — ответила Тикако, машинально кивая в знак согласия, и этого оказалось достаточно для водителя.

— Я так и знал, что вы согласитесь со мной. Мы ведь не можем уповать на то, что США станут вечно охранять нас? Нам следует возродить армию и снова ввести призыв на воинскую службу. Это живо приведет таких юнцов в чувство. Иначе что мы будем делать, если вдруг начнется война? Нынешняя молодежь продаст Японию с молотка, если усмотрит в этом выгоду для себя. Стоит их послушать: «Раз мы так далеко зашли, почему бы нам не стать еще одним штатом в составе США? Только представь, какие откроются возможности! Я, например, смогу поехать в Голливуд и стать кинозвездой!»

Пока Тикако думала о своем, водитель явно увлекся побочной темой. Тикако хихикнула про себя. Она уже собиралась перевести разговор на тему дорожных пробок, но в этот момент зазвонил ее мобильник.

— Исидзу слушает.

Краем глаза она заметила, что водитель вопросительно смотрит на нее в зеркало заднего вида. Тикако отвела взгляд.

Звонил Симидзу из отдела расследования поджогов. Явно торопясь куда-то, он поинтересовался, где она сейчас находится. Она объяснила, что едет в такси на полдороге к отделению полиции Аракавы. Симидзу закричал в трубку:

— Здорово! Поезжайте к перекрестку возле станции Аото — знаете, где это, в районе Кацусика?

— Да, знаю. Что там такое?

— Снова обгоревшие трупы.

— Что? — Тикако подняла голову и заметила, как насторожился водитель.

— Кафе «Курант» неподалеку от станции. Три трупа. Точь-в-точь как на фабрике в Таяме — сломанные шеи и тяжелые ожоги.

— Но каким образом?.. — Тикако не сомневалась, что за убийствами в Таяме и Аракава-парке стоит один и тот же серийный убийца, но чтобы проделать все это с такой скоростью?.. — Еду, — коротко сказала она.

— Я тоже, — сказал Симидзу. — Встретимся на месте.

Тикако попросила водителя изменить направление. Они остановились на красный сигнал, и в этот момент ее осенило.

— Подождите, пожалуйста, не поворачивайте.

Она позвонила в участок в Аракаве и подождала, пока ее не соединили с детективом Макихарой. Пока она ожидала соединения, сигналы светофора успели смениться дважды.

— Макихара. Слушаю вас.

Она удивилась, услышав тихий, мягкий голос. Голос молодого человека. И тут же вспомнила, как Кинугаса мимоходом упомянул, что он «очень компетентен для своего возраста». Тикако поспешила представиться и вкратце обрисовала положение дел, а затем спросила, не присоединится ли он к ней на месте происшествия возле станции Аото.

— Я на такси, недалеко от вас. Мы могли бы сделать крюк и заехать за вами.

— Уже выхожу, — ответил Макихара. — Где вы находитесь, какие-нибудь приметы?

Тикако прочитала название ближайшей станции на дорожном указателе.

— Понял, — сказал Макихара. — Я подойду туда. Так выйдет скорее всего.

— Я буду стоять возле машины — «Такси Токио». Желтое с двумя красными полосами.

— Я правильно расслышал — вас зовут Исидзу?

— Верно. Я низенькая и толстая, так что вы меня сразу узнаете! — Тикако хихикнула, но Макихара не поддержал шутки.

— Через пять минут буду.

Тикако отключилась и заметила, что водитель внимательно разглядывает ее.

— Так вы служите в полиции!

— На самом деле да.

Водитель хлопнул себя по лбу рукой в белой перчатке:

— И у вас такое высокое звание, госпожа?

Тикако даже рассмеялась.

Детектив Макихара уложился точно в пять минут. Тикако увидела, как у перехода на противоположной стороне дороги остановился высокий, худой мужчина с необычайно длинными руками. Когда он подошел поближе, Тикако подумала, что если это и есть Макихара, то у нее с сержантом Кинугасой явно лет на десять расходятся представления о «молодом возрасте». Мужчина двигался как-то вяло, полы длинного черного пальто болтались вокруг худых ног. Его походка не отличалась ни живостью, ни энергией.