Убить Пифагора - Маркос Чикот Страница 32

Ариадна открыла глаза, прервав медитацию. Она сидела у себя в спальне, и ее только что осенило дурное предчувствие. Не случилось ли что-то за ужином? Встревоженная, она посмотрела на дверь. Ей хотелось броситься бежать, но она сдержалась. Они договорились, что после встречи Акенон расскажет ей все, что выяснит о кандидатах. Она постаралась выровнять дыхание.

Предчувствие никуда не делось, по-прежнему разъедая душу.

Она встала и босиком прошлепала по земляному полу к двери, потом к противоположной стене. Остановилась. На полке стояла пузатая масляная лампа из черного камня с тонкими белыми прожилками. В боковом отверстии дрожал слабый огонек, чей скудный свет не успокоил ее тревогу.

— Мне не о чем беспокоиться, — прошептала она, глядя на огонек.

Что худшее могло произойти? Один из великих учителей оказался убийцей и применил силу, чтобы сбежать? В таком случае ему в одиночку предстояло сразиться с шестью мужчинами, в первую очередь с Акеноном. Даже если убийца вооружен, Акенон тоже не ходит с пустыми руками и постоянно настороже. Кроме того, он намного сильнее любого из них.

«За исключением, пожалуй, Эвандра», — напомнила себе Ариадна.

Эвандр был очень силен, никто не мог тягаться с ним в состязаниях по борьбе. Но и Акенон наверняка незаурядный боец. К тому же Ариадна была уверена, что Эвандр не убийца. Ей всегда казалось, что у него самый открытый и благородный нрав из всех великих учителей.

Она снова уселась на кровать. Несмотря на ее встревоженную интуицию, встреча, скорее всего, прошла мирно. Во всяком случае ее успокаивало присутствие на ужине Акенона. Его близость неизменно придавала ей странную уверенность. Нечто похожее она чувствовала в присутствии отца, но немного иначе. Ее лицо расслабилось, губы дрогнули в улыбке. Однако в следующее мгновение лицо снова стало серьезным. Чем ближе к ней оказывался Акенон, тем сильнее ей хотелось от него убежать.

Она снова посмотрела на дверь.

«Подожду полчаса», — пообещала она себе.

Она наклонилась вперед и пошарила рукой под кроватью. Достала спартанские матерчатые сандалии. Она купила их накануне, когда вместе с Акеноном отправилась в Кротон, чтобы повидаться с пифагорейскими представителями. Они разделились, и она встретилась с Гиперионом, отцом Клеоменида. Когда вышла от Гипериона, до встречи с Акеноном оставался еще час. Ей нужна была новая обувь, времени было достаточно, и она отправилась на рынок.

С ней были двое учеников. Они не имели права носить оружие, однако один из них в течение нескольких лет был солдатом, а другой увлекался борьбой и достиг того же уровня, что и Эвандр. Позади квартала аристократов улицы стали более узкими и неровными, а дома — более мелкими. Остались позади двухэтажные каменные постройки. В кварталах ремесленников и торговцев жилища имели каменный фундамент, но стены были сложены из обожженного глиняного кирпича. Впрочем, почти во всех имелся внутренний двор, более или менее скромный в зависимости от достатка хозяина.

Шагая по улицам, Ариадна с любопытством разглядывала разнообразные заведения. Благодаря отцу город расцвел и обогатился. Мало того что в течение нескольких лет не случилось ни одного серьезного военного конфликта, отношения с соседними городами наладились во многом благодаря тому, что многие из них также имели в правительстве пифагорейцев. Процветание проявлялось в количестве лавок и обилии выставленного в них товара. Мастерские каждой гильдии занимали, как правило, одну и ту же улицу, часто давая ей название. Ариадна и ее спутники прошли мимо ножовщиков, керамиков и медников, выставивших свой товар прямо на дороге или на грубых столах и полках. Чуть дальше гончары продавали кувшины и лампы, а также черепицу и глиняные водоотводы.

Свернув на следующую улицу, Ариадна поморщилась. В нос ей ударил едкий запах красителей, многие из которых были ядовиты. Хозяева и покупатели толпились перед товаром, обсуждая качество тканей. Ариадна заметила внутри заведения нескольких рабочих, которые с усилием приводили в движение вертикальные ткацкие станки. Большинство мастерских продавали свою продукцию там же, где изготавливали, но попадалось и немало уличных торговцев. В богатых кварталах они были запрещены и бродили по центральным улицам, выкрикивая название товара, который предлагали на рынках, разносили из дома в дом или из деревни в деревню. Почти ежедневно один из них стучался в дома, предлагая зайцев или кур, разнообразные ножи и сосуды, а также широкий выбор колбас, масла и сыров.

Ариадна смотрела на людей и улыбалась. Ей нравилось, что на улицах скромных кварталов повсюду попадались женщины. Эти женщины не были окружены свитой рабов, подобно богачкам. В лучшем случае их сопровождали одна или две рабыни, которые помогали с самой тяжелой работой. Чувствовалась и разница в одежде. Красители стоили дорого, и богачи любили щеголять в пестрой, иногда кричаще яркой одежде: красных или золотисто-коричневых туниках, вишневых пеплосах или фиолетовых хламидах. Но, согласно моде, пришедшей из Афин, любимым цветом аристократии был драгоценный пурпур, извлеченный из багрянок, маленьких морских моллюсков. Финикийцы поставляли их с Востока, и далеко не все горожане имели возможность купить даже самый короткий плащ, окрашенный этим цветом.

Простые люди, окружавшие Ариадну в эти минуты, были одеты в белое или коричневое. Их туники были удобными и практичными. Они оставляли свободной рабочую руку, а торговцы рыбой часто скатывали тунику на талию, обнажая голый торс. Почти никто не украшал свою одежду рисунками или отделкой, подобно богачам. Редко можно было заметить брошь или булавку, скреплявшие тунику, если же они и мелькали, то мало напоминали нарядные украшения, служа лишь практическим целям, да и сделаны были из меди, бронзы или дерева.

Ариадна продолжила свой путь, на ходу примечая каждую мелочь. Ей нравилось ощущение жизненной силы, которой дышали большие города, подобные Кротону. В нем проживало около двухсот тысяч жителей, в отличие от пифагорейской общины, где жителей было не более шестисот. В Кротоне все ее чувства — зрение, обоняние и слух — получали столько пищи, что больше вместить уже не могли, и это был приятный контраст с десятью годами, проведенными ею в общине.

«И все-таки жить в городе я бы не стала», — размышляла Ариадна.

Многое здесь ей нравилось, тем не менее она бы никогда не смогла, да и не захотела приспосабливаться к нормам и обычаям, регулирующим права и роль женщины в греческом обществе. Греки считали, что женщина уступает мужчине в интеллекте, силе воли и морали. Она не имела права вмешиваться в разговоры мужчин, не приветствовалось и общение женщин друг с другом. Во многих отношениях права женщины напоминали права ребенка. Ее опекуном был муж. Если она становилась вдовой, она автоматически переходила в зависимость от отца, старшего сына или нового мужа, которого покойный назначал ей перед смертью.

К счастью, Ариадна жила в общине, где отец установил совсем другие правила. Некоторое неравенство наблюдалось и там, и все же мужчины и женщины играли относительно равную роль. В городе Ариадне пришлось бы учиться услужливости, да и обучали бы ее исключительно домашним делам, чтобы выдать замуж за мужчину за тридцать, если не за пожилого вдовца.