Обман - А. Брэди Страница 31

– Почему сегодня важный день, Эдди?

– Годовщщщщиииина.

– О, вот как? Годовщина чего? – Я отпиваю кофе.

– Сегодня у нас с моей девушкой была бы десятилетняя годовщина.

– Я не знала, что у тебя есть девушка и у вас все так серьезно. Расскажи мне о ней.

– Это так тяжело, тяжело, тяжело – говорить о ней. – Он качает головой.

– Ты с ней когда-нибудь разговариваешь?

– Нет, я не могу с ней разговаривать, потому что ее больше нет в живых.

– О нет. Какой ужас. Прости, я не поняла, что она умерла.

Эдди ерзает на стуле, перекладывает бейсболку на подоконник, наклоняется ко мне и начинает рассказ:

– Она, она, она была в депрессссиии очень долгое время, и иногда бывали дни и недели, когда она совсем не вставала с кровати, и просто лежала там, и даже книг не читала, а я никак не мог ей помочь. Она все смотрела старые фотографии, на каких… где она была еще совсем маленькой. У нее была маленькая паччччка старых фотографий, и она лежала в нашей кровати и перессссматривала их, и включала одну только маленькую лампу у кровати, и накидывала на нее коссссынку, и из-за косссынки свет в комнате становился совсем оранжевым, а она ссссмотрела на эти фотографии.

Он опять ерзает и упирается в спинку кресла. Наклоняется еще больше, ставит локти на колени и снова приглаживает волосы.

– Я тогда работал, и по многу часов, а она все время была дома одна. У нас не было большого дома, только маленькая квартирка на востоке Нью-Йорка, и она не вставала с постели, если только ей нужно было в туалет, и все, больше нет. Она ничего не ела и стала такой худой-прехудой. Я должен был работать. Я работал в метро, и мой сотовый не брал под землей. А она не работала и все время сидела дома.

– Как давно это было?

Я знаю Эдди уже очень долго, но еще никогда не слышала эту историю.

– До того, как я попал сюда. Я здесь восемь лет. Значит, восемь лет назад, наверное. Или, может, еще раньше. Не знаю. Когда меня сюда прислали, вас здесь еще не было. А вы пришли шесть лет назад.

– Правильно. Ты появился в больнице раньше, чем я, и всегда очень хорошо ко мне относился. – Эдди гордится тем, что в «Туфлосе» он долгожитель.

– Хорошо. И вы тоже хорошо ко мне относились, Сссэм. И все здесь. Но в метро ты должен работать под землей, а мой сотовый под землей не работал, а мои начальники говорили со мной по рации, но только моя девушка, она же не могла говорить со мной по рации, поэээээтому она была однааааа.

– Как ее звали, твою девушку?

– Эллисон, Эллисссссссон, Эллиссссссон и Эдди. – Он не произносит, а выпевает ее имя.

– Красивое имя.

– Да. И она тоже была очень красивая, но в очень сильной депрессссии. Она все время спала. А я пытался поговорить с ней, когда приходил домой, но она не хотела говорить, потому что слишком устала. Я думал, что она так ослабла и устала потому, что мало ела и не выходила на свежий воздух. Я готовил ей ужин, но она уже спала, когда я приносил ей ужин.

– Что ты ей готовил? – Иногда, когда я задаю вопросы, которые касаются мелких деталей, пациенты лучше все вспоминают.

– Суп. Ссссуп из банки, разогревал на плитке. У нас не было настоящей кухни, только в холле стояли мини-холодильник и плитка и пара шкафчиков для мисок и ложек. И еще маленькая раковина. Но она не ела суп. И я сам его съедал.

Но потом наступило время, когда все стало получше. Она стала иногда говорить по телефону с доктором, и он отправлял в аптеку ее лекарство. А я шел и забирал его по дороге домой. Я спрашивал там у них у прилавка лекарство для Эллисон Свифт, и они мне его давали, и он стоило десять долларов из-за «Медикейд» ^[12].

Когда она начала принимать лекарство, уже не так много смотрела фотографии. Иногда она не спала, когда я приносил ей суп. И иногда мы даже разговаривали, но порой мы разговаривали, и она еще и ела суп.

– О чем вы обычно разговаривали? – История Эдди меня неожиданно заинтересовала. Иногда он меня раздражает, и вообще я устала искать окошки в своем расписании для чужих пациентов, но, как я уже говорила, к Эдди я питаю слабость. Я вижу его и хочу ему помочь.

– Когда она начала принимать лекарство и есть сссуп, тогда мы заговорили о том, что однажды поженимся, потому что она думала, если мы однажды поженимся, ей станет лучше. И вот когда я уходил с работы, а ей было лучше, то не сразу шел домой. Не всегда. Иногда я шел в магазин и искал для нее кольцо. Кольцо для помолвки. И там были такие большие кольца, с бриллиантами, и золотые, и серебряные, на которых много маленьких бриллиантов, но все стоило так дорого. Так что я просто смотрел.

Я невольно делаю жест, как будто верчу несуществующее кольцо на моем голом левом безымянном пальце.

– Когда мы говорили о том, что поженимся, ей, кажется, ссстановилось лучше, и я знал, что должен пойти и купить ей колллльццццо. И копил деньги, и старался работать больше, в метро, но это тяжелая работа. Эллисон все время была дома, и она не могла работать, так что я должен был оплачивать все счета, и было так трудно сводить концы с концами. Она получала какое-то пособие по нетрудоспособности, но денег было совсем мало, а нам надо было есть, и мы не могли есть один суп, и копить на кольцо было трудно. Но я сказал ей, что куплю кольцо.

Эдди оборачивается, забирает с подоконника бейсболку, приглаживает волосы и надевает ее. Потом встает, подтягивает штаны и снова садится.

– И вот однажды я купил его. Оно стоило 275 долларов, и, наверное, размер был ссслишком велик, но парень в магазине сказал, что он сможет его уменьшить, если надо. Оно было из ззззолота, а в середине один бриллиант в таком большом рожке, как от мороженого, он в нем держался. И оно так ссссияло, и тот парень положил его в темно-синюю коробочку с серебряными буквами. Там было написано «Тони», название магазина. И коробочка была такая мягкая и вроде как пушистая. Я принес ее с собой домой и спрятал в шкафчике, повыше, на кухне. Она не смогла бы его там найти. Я знал, что, когда подарю его, все станет еще лучше, но потому, что приближалась наша двухлетняя годовщина, я хотел подождать и подарить его в особенный день.

Мы перестали говорить про то, что поженимся, потому что я боялся разволновать ее и выдать ей свой секрет, что я купил ей кольцо. Но потом ей опять стало хуже с депрессией. Она повесила косынку обратно на лампу и опять вытащила фотографии. Она перестала есть суп, который я ей приносил. Но я знал, что ей станет лучше, когда подарю ей кольцо, и оставалось несколько дней до нашей годовщины, до оссссобенного дня, когда я хотел подарить кольцо.

В день годовщины я должен был идти на работу, как в любой другой день, но я не хотел, потому что знал – она была бы так счастлива, если бы я остался дома. Я помню, во время обеда мой начальник сказал мне, что мой сотовый звонил в офисе и что личные звонки на работе запрещены. Я сказал – должно быть, это что-то срочное, а он сказал – если бы было срочное, то позвонили бы в офис на городской телефон, и я подумал, что он, наверное, прав. Когда рабочий день кончился, я побежал домой. Я так хотел удивить ее, был так взволнован. И знал, что теперь ей станет лучше.