Боги Абердина - Михей Натан Страница 31

Весь следующий месяц я приспособился к жизни в доме, сосредоточившись на занятиях в университете и выполнении поручений, которые мне, наконец, стал давать доктор Кейд. Это были большие, устрашающие и часто обескураживающие куски непереведенного текста, которыми я занимался в выходные. Но такова оказалась работа, в которую можно уйти с головой. Поэтому я занимался ею без жалоб. Казалось, чем больше я делал, тем больше профессор поручал мне. Обычно я оставлял пачку листов перед дверью его кабинета в понедельник утром, а к пятнице пачка еще большего размера оказывалась перед моей.

В начале ноября я недолго встречался с одной рыжеволосой девушкой по имени Таня. Мы с ней вместе ходили на занятия по английской литературе. Я помню про нее только две вещи: она любила модернистскую поэзию Эзры Паунда и пыталась уломать меня на ЛСД — хотела, чтобы я составил ей компанию. Мы прекратили свидания после того, как я привел ее в дом и представил товарищам, с которыми его делил. Арт смотрел на девушку осторожно и с неодобрением, особенно после того, как она провела сравнение между Паундом и Боэцием. Так Таня пыталась показать, что английский для поэзии подходит больше, чем латынь.

Мои встречи с Таней были первой попыткой изгнать Эллен из сознания. Попыткой номер два стали посещения Николь каждый вечер на протяжении двух недель. Я занимался сексом, как сумасшедший, до крови стирая колени на ковре, которым был застелен пол в ее комнате в общежитии. Наконец, мне удалось добиться результата: Эллен по большей части оставалась только в моих снах, где правила, словно Морфей, приходила и уходила, как пожелает. Сны колебались между сексом и мрачными, жуткими вещами, часто имеющими отношение к смерти. Мы обычно занимались сексом, а потом я вдруг смотрел вниз и видел, что член у меня покалечен, распух, а ее половые органы превратились в стальные зажимы. Глубокий поцелуй быстро переходил в удушающий, они обвивала мою талию голыми ногами, бедра плотно прижималась к моим, она терлась лобком, словно вонзаясь в мое тело, высасывала из меня воздух. Обычно я просыпался среди ночи, спина оказывалась мокрой от пота, а передняя часть трусов — липкой от спермы.

Мы никогда не обсуждали письмо, которое она нашла, даже в дальнейшем. Эта проблема просто ушла, как одно из странных мгновений, которое оказалось общим у двух людей, а потом растворяется в памяти благодаря забвению. Но, как мною было решено, эмоциональное равновесие было слишком важным, чтобы идти на риск с этой женщиной, которую я, вероятно, совершенно не интересовал. Я считал свое решение очень зрелым для шестнадцатилетнего парня (а пожалуй — и для человека в моем нынешнем возрасте). Конечно, пришлось обмануться. Ведь похоть — одна из самых толстых нитей, связывающих людей, как паутина. Если бы мне было с кем поговорить, то, возможно, с проблемой удалось бы управиться лучше. Но никого не оказалось рядом.

Средневековые философы изучали феномен Любви, как и любую другую науку. Поэтому я в отчаянии обратился к этим источникам. Там проповедовалась концепция «Amor de lonh» — любви издалека. Это поэтизированная идея привязанности, которая становится благородной из-за страданий, страсти, усиленной лишениями, и необходимости препятствий для существования хрупкого идеала. Ведь если дать любви возможности расцвести, она может оказаться ложной. «Наверное, в этом все и дело, — думал я. — Наверное, я на самом деле не любил Эллен по-настоящему. Как я мог? А если бы возможность когда-то представилась, то мои заблуждения сразу же рухнули бы и оказались унесенными ветром».

Особенно запомнилась одна ночь. Я рылся в холодильнике. Внезапно в кухню вошла Эллен в мужской рубашке в тонкую полоску, низ которой едва прикрывал зеленые шелковые трусики. Она улыбнулась мне усталыми глазами и принялась заваривать чай.

— Для горла, — объяснила она, поглаживая шею спереди и морщась. — У меня аллергия на собак, а здесь Нил… Иногда горло распухает.

Эллен не щелкала выключателем, она колдовала над чаем в холодном свете, падающем из открытого холодильника.

У меня скрутило живот, я стоял, замерев от ужаса. Меня охватило поразительно сильное желание схватить ее, притянуть к себе и закричать: «Ты что, совсем не понимаешь?» Девушка встала на цыпочки, потянулась за коробкой с пакетиками чая. Я смотрел, как напрягаются ее икры, как на них выступают тонкие прожилки, на нежную округлость мышц, потом на колени сзади, на то, как натягиваются мышцы под ними, на мягкую белизну кожи… Кожа на голых бедрах была натянута, на ней не было никаких следов, она казалась идеальной. Мне стало стыдно, словно я смотрел на ноги не по летам развитой двенадцатилетней девочки.

— Что-то не так? — спросила она, стоя с пакетиком чая в руке. Пакетик раскачивался, словно маятник у гипнотизера. Эллен держала ниточку большим и указательным пальцами.

Я покачал головой. Вот она, Феба — роскошная, в шелковых зеленых трусиках…

— Ты выглядишь старше, — заметила она с легкой улыбкой.