Мико - Гейл Линдс Страница 31

— Через месяц на холмах и в долинах нашей родины снова зацветет сакура. — Глаза Ногути сверкнули. — Враг грозит истреблением цветущей сакуре, как и нам самим. — Словно освободясь от каких-то тяжелых и страшных мыслей, он глубоко вдохнул и затем выдохнул: — Сейчас, в этот самый момент, механики готовят для вас обоих, майоры, другой “цветок сакуры”. На ваших лицах я вижу недоумение. Я поясню. — Он встал из-за стола и начал ходить взад и вперед по маленькой каюте, словно в нем генерировалось столько энергии, что он не мог усидеть на месте. — У нас на борту ровно сто пятьдесят самолетов. Все они, за исключением одного, бомбардировщики “Мицубиси Г-4 М2.е”. Те, которые непонятно почему враги насмешливо называют “Бетти”.

Ногути грохнул по столу так, что задребезжали и стали раскачиваться маленькие чашки, стоявшие спокойно даже при сильной качке.

— Но хватит! Теперь у нас есть “Ока”! — Он повернулся к ним. — Один из наших “Мицубиси” модифицирован. У него под фюзеляжем находится еще один, меньший аппарат: одноместный моноплан длиной немногим больше девятнадцати футов, с размахом крыльев в шестнадцать футов пятнадцать дюймов. В воздух “Ока” поднимается с помощью “Мицубиси”. На высоте двадцать семь тысяч футов произойдет рассоединение аппаратов. “Ока” может покрыть расстояние до пятидесяти миль при эффективной скорости полета двести тридцать миль в час. Когда она достигнет зоны видимости цели, пилот включит три ее твердотопливных ракетных двигателя, и тогда скорость полета составит почти шестьсот миль в час.

Ногути остановился прямо перед ними, его лицо пылало от возбуждения.

— Через девять секунд ударная сила “Оки” достигнет огромной силы. Мощный бросок и... — Он поднял голову, его глаза, скрытые за стеклами очков, потемнели. — Вы станете карающим мечом императора, пронзающим бок американского военного корабля.

Нанги совершенно ясно помнил, что Ногути не спросил их, все ли им понятно. Но они, разумеется, все поняли. “Ока” была боевой ракетой, пилотируемой для большей точности человеком.

— Нашим оплотом против превосходящей материальной силы врага станет японский дух, — сказал Ногути, возвращаясь к столу. — Он и “Ока” быстро деморализуют зарвавшегося противника. Мы сорвем намечаемую ими атаку на Филиппины.

Ногути начал разливать сакэ. Затем, протянув каждому из них блестящую фарфоровую чашечку и подняв свою, сказал тост:

— У человека только одна смерть. Она может иметь такой же вес, как Фудзи, или быть легкой, как перышко. Все зависит от того, во имя чего человек идет на смерть. Любить жизнь и ненавидеть смерть, думать о своей семье, заботиться о жене и детях — это в природе каждого японца. Если человеком движут более высокие принципы — дзюнсуйсэй, чистота помыслов, все меняется. Появляются вещи, которые он просто должен сделать.

Они выпили. В уголках глаз Готаро Нанги увидел слезы. В тот момент ему подумалось, что это либо от его христианской веры, либо от невежества. Нанги знал, что слова, которые капитан Ногути произнес на прощание, выдавая их за свои, на самом деле были отрывком из известного в китайской истории письма, написанного в 98 году до нашей эры Сыма Цянь. Ногути поставил чашку на стол.

— Вам двоим выпала честь первыми испытать это новое и сокрушительное оружие против врагов. Вы — первые, кого задействовали в том, что потом войдет в историю как Симпу токубэцу когэкитай— Особый ударный отряд Божественного ветра. Это ваша возможность последовать по стопам майора Оды, стать перевоплощением симпу — божественных ветров, которые потопили в 1274 и 1281 годах пытавшиеся вторгнуться в Японию орды монголов и спасли ее от разрушения.

И Готаро и Нанги — как, впрочем, и всем в императорском военном флоте — была известна история пилота Оды, который пошел на таран и уничтожил своим истребителем Ки-43 американский бомбардировщик Б-17, чем спас целый японский конвой. Тогда он был сержантом. Посмертно его дважды повышали в звании.

— Майор Сато, — продолжал Ногути, — вас выбрали пилотом, который поведет первую “Оку” навстречу ее пламенной судьбе. Вы же, майор Нанги, будете пилотировать сам “Мицубиси”. — Он взглянул на лежащую перед ним стопку бумаг. — Нам известно местонахождение противника: это линкор и эсминец, без сомнения, авангард большой эскадры, которая направляется к Марианам. Ваша цель — эсминец. Корабли сейчас, — он снова сверился с донесениями, — в трехстах пятидесяти милях к юго-западу от острова Гуам. Выйдя из этой каюты, вы пройдете прямо на палубу. Ваше снаряжение для полета уже там. Вылет в пять тридцать. Я лично буду наблюдать за вами из боевой рубки.

Он встал. Инструктаж был закончен.

* * *

Предрассветный воздух был прохладным, с северо-востока дул резкий порывистый ветер. Нанги и Готаро, одетые в летные костюмы, пересекали обширное пространство открытой палубы авианосца. Перед ними виднелись очертания безобразного брюхатого монстра, готового разродиться смертоносным младенцем.

— Мой полет продлится дольше, чем твой, — сказал Нанги. — Им следовало бы выбрать для “Оки” меня.

Готаро улыбнулся.

— Таких, как ты, осталось немного, Тандзан. Большинство из тех, кто приходит сейчас, — сопливые новобранцы, мало или вообще ничего не умеющие. Учитывая это, а также и то, что война совершенно нас истощила, ты думаешь, разумно назначать на испытание этой летающей бомбы пилота-ветерана? — Он пожал плечами. — Что толку, если следующие настоящие участники Симпу токубэцу когэкитайничего не будут уметь? — Он покачал головой. — Нет, дружище, они сделали правильный выбор.

Готаро находился с наветренной стороны от Нанги. И когда он резко остановился и повернулся к нему, то своим телом загородил Нанги от жестокого порыва ветра.

Готаро достал из кармана белый лоскут, светящийся в предрассветной мгле.

— Это тебе, — сказал он и повязал его поверх шлема Нанги. — Древний символ решительности и отчаянной храбрости. Теперь к тебе подходит еще одно значение слова “симпу”. Ты его знаешь?

Нанги отрицательно покачал головой.

— Я слышал, что в Токио этим словом сейчас называют лихих таксистов: камикадзе. — Готаро рассмеялся. — Я бы назвал тебя так еще в каюте Ногути, но, боюсь, он счел бы такое слово слишком легкомысленным. Для него это был довольно-таки торжественный момент.

Нанги взглянул на своего друга.

— А для тебя, Готаро-сан? Ты ведь знаешь теперь, чем закончится этот полет.

— У меня есть вера, дружище, — ответил великан. — Я думаю только о том, чтобы служить своей стране.

— Они сумасшедшие, если думают, что “Ока” действительно испугает американцев. Насколько я их знаю, они, скорее всего, только посмеются над этим. У них нет понятия “сеппуку”, пути, которым умирает воин, — сказал Нанги.

— Тем хуже для них, — продолжал Готаро, — это действительно война двух не понимающих друг друга сторон. Я не могу думать о том, что будет с нами сейчас или что придет потом. У меня есть долг, и я должен его исполнить. А во всем остальном я полагаюсь на Бога.