Тень Микеланджело - Пол Кристофер Страница 31

— Суть в том, что ни мой дед, ни твой не хотели, чтобы их дети выросли преступниками. Их толкнула на преступную стезю бедность, а их дети уже имели возможность получить образование. Ты знаешь, они оба поступили в Йель. Во время войны мой отец работал в аппарате начальника Военно-юридического управления, а твой — в Бюро стратегических служб.

— Я об этом не знала, — сказала Финн. — Но мне по-прежнему непонятно, какое это имеет отношение к убийству Краули или моего приятеля Пита.

— Я начинаю думать, что это имеет очень большое отношение к случившемуся, по крайней мере косвенно.

— Так закончите свою историю.

— После войны мой отец стал работать на ЦРУ, а твой отец учил меня антропологии. В то время, в пятидесятые и в начале шестидесятых, эта профессия была связана с частыми поездками, главным образом в Юго-Восточную Азию и Центральную Америку. Он даже внешне соответствовал этой роли: очки в роговой оправе, лысый, рыжая борода, широкая улыбка, твидовый пиджак с заплатками на локтях… и еще он курил трубку. Обычный ученый, не привлекавший к себе особого внимания. Он писал статьи о народе мяо и о других горных народах Вьетнама и Камбоджи, когда большинство людей не могли бы даже найти эти места на карте. Кроме того, он точно предсказал революцию на Кубе и указал на Фиделя Кастро как потенциальную проблему для США за несколько лет до того, как тот пришел к власти.

— Так значит, он все-таки был шпионом?

— Нет. Официально нет, но мой отец завербовал его как вольного аналитика, одного из лучших в своей области, а твой отец в свою очередь рекрутировал меня. Он был специалистом по информации в антропологической сфере. Я воспринял его опыт… и расширил область своих интересов.

— За счет криминала?

— У меня имелись определенные связи. Тогда еще был жив мой дед. Отец давно прервал такого рода контакты, так же, кстати, как и твой отец, но меня всегда интересовали мои корни. Кровавый Микки Червы и все такое. Ну а кражи произведений искусства в последние двадцать лет являются для меня основным источником дохода. В том смысле, что я разыскиваю похищенное, устанавливаю подлинность и возвращаю владельцам их собственность. Мою клиентуру составляют частные лица, страховые компании, музеи — все, кто нуждается в моих услугах.

— Это включает и общение с похитителями?

— Порой приходится прибегать к этому, иначе страдает искусство.

— Ars gratia artis, — усмехнулась Финн. — Искусство ради искусства. И большого гонорара. — Она снова покачала головой. — Мы все еще далеко от моего отца.

— Не так уж далеко. Да и от твоей матери тоже.

— От мамы? Она маленькая старая леди.

— Она могла бы удивить тебя. Она настолько же глубоко увязла в этом, как и твой отец.

— В чем именно?

— Твоего отца убили не потому, что он пытался дестабилизировать режим какого-то коррумпированного диктатора в какой-то банановой республике. Его убили, потому что этот продажный диктатор, человек по имени Хосе Монти, вырезал целые деревни по всей Центральной Гватемале с одной лишь целью — тайно присвоить обнаруженные рядом с ними археологические ценности. Разумеется, это убийство совершил не он сам, а человек, возглавлявший один из его эскадронов смерти, — Ле Мано Бланко, Белая Рука. Его звали Хулио Роберто Альпирес. Их бизнес, связанный с продажей краденых артефактов, приносил им сто миллионов долларов в год. Твой отец встал у них на пути и, что еще хуже, начал поднимать шум, привлекая внимание к их делишкам.

— Что случилось с Альпиресом? — с трудом спросила Финн, побледнев больше обычного.

— Он умер, — сказал Валентайн.

— Как?

— Я убил его, — невозмутимо ответил Валентайн. — У него были апартаменты в Гватемала-Сити, зона четыре, за старой церковью Святого Августина на Авенида-Кватро-Сюр.

Валентайн сделал глоток из стоявшей перед ним на столе бутылки. Взгляд его был устремлен на Финн, но она могла поручиться, что он ее не видит.

— Когда я зашел в его квартиру, он спал, нанюхавшись кокаина и напившись лучшего виски двенадцатилетней выдержки. Я связал его скотчем по рукам и ногам, разбудил с помощью зажженной сигареты, несколько минут поговорил с ним, а потом обмотал его горло фортепианной проволокой, затянул потуже и отрезал ему голову. Похищения артефактов прекратились. Твой отец был моим учителем, наставником и другом, а я происхожу из семьи, члены которой, поколение за поколением, верили в святость отмщения.

Валентайн допил пиво и встал.

— Уже поздно. Я собираюсь лечь спать. Твоя комната в конце коридора.

Он улыбнулся ей, повернулся и вышел.