Скрытые пружины - Уолтер Кенни Страница 30

Отчётливо помню, как мы с матерью с недоумением переглянулись, прежде чем поприветствовать наших гостей и выразить им свою радость, так как мы обе были прекрасно осведомлены о любви тётушки Мод к дорогим тонким тканям и изящным предметам туалета вроде шёлковых парасолей или атласных сумочек, щедро украшенных кружевом ручной работы.

Преподобный Джошуа Пристли оказался невысоким сутулым мужчиной приятной наружности. Бледное лицо его с густыми тёмными бакенбардами имело благожелательное и приветливое выражение, а манера себя держать говорила о внутренней скованности при знакомстве с новыми людьми.

Некоторая холодность его черт и тихий, невыразительный голос были способны ввести в заблуждение невнимательного человека, но такое положение дел никогда не длилось долго. Как только разговор поворачивал в русло религии, перед изумлённым такой метаморфозой собеседником оказывался совершенно другой викарий Пристли, в котором истовая вера граничила с религиозной одержимостью.

В такие моменты светлые глаза преподобного начинали гореть яростным фанатическим огнём, обычно бесцветный голос приобретал звучность и полноту, а вся его фигура в чёрной сутане преисполнялась значительности, отчего он будто бы становился выше ростом и шире в плечах. Чаще всего пространные философствования викария сводились к рассуждениям о природной греховности человеческой натуры, отчего у тётушки Мод на лице появлялось тщательно скрываемое выражение раздражения и скуки.

В остальном же преподобный Пристли был энциклопедически образованным, крайне вежливым и жизнелюбивым человеком. Непостижимо, как в нём уживались две такие противоречивые личности.

Спустя некоторое время я уже знала список прегрешений, неминуемо вызывавших у отца Элизабет страстное желание высказаться, перемежая свой монолог обличительными высказываниями из Евангелия. К непростительным грехам относились всевозможные увеселения, намёки на невоздержанность в чём бы то ни было, леность, праздное времяпрепровождение и пристрастие к различным излишествам.

Тем удивительнее стало для всех намерение преподобного участвовать в праздновании Майского дня, которое должно было состояться в Мортонхемпстеде в ближайшее воскресенье. Сам преподобный объяснял своё желание искренним интересом к языческим обычаям в их историческом аспекте.

В том году решено было возродить традицию выбора и коронации Майской Девы, и идея участвовать в народных гуляниях наравне с деревенскими арендаторами и мелкими помещиками пришлась по душе, как это ни странно, всем живущим в Хиддэн-мэнор. Для этого в Тэвистоке, стараниями отца, обожавшего технические новинки, был нанят вместительный самодвижущийся экипаж, представлявший собой настоящее чудо инженерной мысли. Впрочем, для тётушки Мод и кузины Элизабет автомобиль вовсе не представлял собой что-то удивительное, так как в больших городах такие экипажи были распространены уже несколько лет.

Накануне поездки мы с Элизабет долгое время не могли сомкнуть глаз от волнения, вызванного предстоящим событием. От взбудораженных горничных мы узнали, что на праздновании Майского дня происходит столько всего удивительного и интересного, что воспоминаний хватает потом на целый год. Само собой, мы с кузиной не смогли бы участвовать в танцах вокруг Майского Древа или примкнуть к праздничному шествию лошадиной головы, как дети простых арендаторов. Тем не менее мы надеялись, что и на нашу долю достанет веселья и удовольствий.

На следующий день я проснулась так рано, что застала в кухне только недавно вставших с постели горничных. Мэри, наливая по моей просьбе молоко для леди Снежинки, беззлобно подтрунивала над хмурой и огрызающейся Абигайль, бегавшей умываться свежей росой в надежде на то, что старинный обряд преобразит её лошадиное лицо и поможет найти хорошего жениха на одной из близлежащих ферм.

Ожесточённо переругиваясь, горничные решали, кто из них останется в поместье, когда в кухню, пошатываясь от слабости, спустилась бледная и измождённая мисс Чемберс. Несчастную со вчерашнего вечера терзала страшная мигрень, вынудившая её отказаться от завтрака и попросить у миссис Дин небольшое количество болеутоляющей настойки. Конец перебранке горничных положило решение, что на праздник отправятся все обитатели поместья, кроме мисс Деборы, вынужденной вместо беззаботного веселья лежать в затемнённой комнате с холодным компрессом на лбу.

О, как описать этот день, наполненный столькими впечатлениями и эффектными зрелищами! Уже одно то, что на праздник мы ехали на самодвижущейся моторной повозке, сверкающей железными деталями и с мягкими креслами внутри, было необыкновенным событием. Нас с Элизабет переполняла обжигающая радость, отчего мы непрестанно вертелись на своих местах и тихо повизгивали от восторга.

И моя мать, и тётушка Мод тоже находились в приподнятом настроении. Они, как и подобает благовоспитанным леди, внешне ничем не выказывали обуревающих их чувств и вели с мужчинами чинную беседу на какую-то скучную взрослую тему. Моя мать сидела рядом с отцом, положив руку в белоснежной перчатке на его локоть, и внимательно прислушивалась к словам викария Пристли, рассуждавшего о древних кельтах и их языческих обрядах.

На церемонию коронации Майской Девы мы всё-таки опоздали. Когда наш удивительный экипаж подъехал в Мортонхемпстеду, первое, что мы услышали, были пронзительные звуки майских рожков и приветственные крики, адресованные праздничной процессии. Майская Королева, избранная впервые за много лет, восседала в паланкине, украшенном пологом из цветов, и пунцово алела от оказываемых ей почестей. Впереди паланкина, который несли четверо крепких деревенских парней, широко шагал человек с лошадиной головой на плечах, а рядом с ним бежал мальчишка в костюме Зелёного Джека, собирающий мзду со зрителей праздничного шествия.

Крики, шум, резкие звуки майских рожков, вопли деревенской детворы и дразнящие запахи, которые ветер приносил с ярмарки – всё это донельзя взбудоражило нас всех и вызвало страшный аппетит. Отец, предложивший оставить экипаж под присмотром шофёра в тени большого дуба, с добродушной улыбкой предложил нам всем прогуляться на ярмарку, откуда так зазывно доносились звуки музыки и веселья. Немного поколебавшись, моя мать, тётушка Мод и преподобный Пристли уступили уговорам отца.

Ни я, ни Элизабет никогда не видели такого столпотворения. Отовсюду слышались настойчивые выкрики торговцев уличной провизией и пива вразнос; сновали дети с майскими жезлами в руках, обвитыми цветами и зеленью; зазывалы приглашали поучаствовать в соревнованиях по стрельбе из лука или в ловле поросёнка, политого скользким маслом.

Викарий взирал на всё происходящее с видом человека, случайно оказавшегося в сумасшедшем доме и старающегося изо всех сил сохранить достоинство и присутствие духа. Но, в конце концов, манящий запах горячих мясных пирогов и варёных овечьих ножек сломил и его стальную волю.

Преодолев вялое сопротивление тётушки Мод, отец, поправив на голове шляпу, отправился за ярмарочными лакомствами, и вскоре мы были вознаграждены за наше терпение ворохом шуршащих кульков, источавших соблазнительные ароматы.

Кроме мясных пирогов, сочившихся соком и бараньим жиром, в кульках оказались превкусные гороховые стручки, политые растопленным маслом и уксусом, печёные яблоки и сладкие поджаристые пирожки с начинкой из ревеня.