Исполнение мольбы - Вера Авалиани Страница 30

Кофе он терпеть не мог, поэтому отправился за бутылкой воды в кафе в зале ожидания. И там увидел беловолосую даму лет семидесяти. Она сидела за столиком и поедала его глазами с таким выражением, которое он так ненавидел у Жиз. Наверное, такой бы жена стала, если б дожила до старости. И он снова был рад, что ее больше нет на этом свете. И он летит в холод и слякоть Москвы с ее морозами и социалистическими и бандитскими заморочками. На другой конец света. Но хоть этого света.

Софья в Москве тем временем слушала в конторе нотариуса завещание мужа. Оно было длинным и подробным. Все же супруг ее был бандитским адвокатом (да и от своего шефа кое-что срывал с неясным исходом). За длинным столом частной нотариальной конторы их было трое. До слова «семь Я» Орловы не дотягивали ни в каком смысле слова: отец Павла тоже, узнав из газет о смерти сына, примчался, надеясь на долю в наследстве.

Конечно, более чем была заинтересована в получении квартиры и Софья. Ведь ее бывший муж был в курсе, что держало Соню рядом с ним желание иметь дом. И под этим подразумевалось ни нечто философское, а реальные квадратные метры. Из-за них она уехала тогда с Пашей с остановки, поскольку своего жилья у нее не стало из-за интриг тетушки. Из-за них она не сбежала после брачной ночи и убийства ее реального любовника. Из-за них спала по команде, с кем скажет муж. Он напрямую называл это «арендной платой».

Впервые он отправил ее «захомутать клиента» через два месяца совместной жизни. Тогда Соня, видевшая, как легко сошло Павлу с рук убийство компаньона, она боялась его ослушаться. Поэтому, когда Павел сказал, что ей надо теперь для окончательного алиби забеременеть от кого-то из посторонних. И предложил обольстить вполне мимпатичного сороколетнего «русского немца», который сотрудничал в Гамбурге с группировкой Иллариона. Точнее, руководил страховой конторой, которая лоховала не клиентов, а немцев, нанятых на работу. Он узнал, что скоро останутся в Германии только те страховые компании, которые будут поддержаны государством. А их конторе такая помощь не светила. Поэтому, по наводке Иллариона, Этот самый Иван Штольц снял самый хороший офис в центре «города миллионеров», дал самый лучшие условия страхования. Нанял персонал, включая директора офиса.

Деньги на счет потекли рекой. Сотрудникам оставалось по двадцать процентов от каждого полиса, а остальное шло на счет Ивана. А большую часть денег он переводил в оффшоры на чужое имя по сделанному мафией паспорту.

Так что когда страховая конторав Гамбурге рухнула и вкладчики потребовали деньги назад, Ставший Полем Готье бывший Штольц уже обосновался в Морокко. А немецкий суд решил, что расплачиваться с ними должны директор и страховые агенты из своих денег, поскольку остальные восемьдесят процентов исчезли бесследно. И законопослушные немцы принялись отдуваться за Штольца, закладывая дома, чтобы не сесть в тюрьму.

И вот теперь бывший немец – ныне француз приехал за идеями нового бизнеса в Москву.

И Илларион перенаправил его к Павлу Орлову, чтобы тот озадачил Ивана и повязал его юридически.

Когда о новом деле компаньоны переговорили в ресторане, Павел сказал, что текст договора Ивану привезет его жена, которая подрабатывает секретаршей у мужа. А сам установил в номере зарубежного партнера камеру.

И Софья договор понесла. Она совершенно не представляла себе, как преступить кобольщению нужного мужу человека и собственному «осеменению».

Иван деловито его прочел, дружелюбно улыбаясь красавице. Но сам глаз не отводил от проступающей под белой шелковой блузки груди женщины (Павел велел Соне не одевать бюстгальтер). Потом Штольц предложил обмыть шампанским подпись. Выпили. Глаза Ивана загорелись, когда Соня как бы от того, что ей стало жарко, расстегнула пуговицу на блузке. А когда она при этом еще и наклонилась, обмахивая руками заалевшие от вина щеки, то Иван и вовсе потерял контроль над собой. Он через журнальный столик, схватив Соню подмышки, перетащил ее себе на колени. Она забилась, повалила столик ногой, но Иван просто одной рукой зажал ей рот, а другой расстегнул брюки и стянул с Софьи трусы. И потом «подкидывал» ее на гигантском члене, убрав руку со рта.

– Я не хочу, Вы не имеете права, меня внизу водитель в машине ждет, и он мужу скажет.

– Да ты мокрая вся внутри, так что хотеть ты хочешь. А водиле кинешь на лапу – он и промолчит.

Соня сопративлялась вполне искренне, пыталась вырваться, опустить обратно узкую юбку, которую Иван одним движением собрал гармошку. Так что сцена, снятая на камеру, была именно изнасилованием.

Но для себя она знала, что получила удовольствие. Ведь с момента секса с убитым после него Виктором, жизнь ее была монашеской и горькой.

Но когда Павел посмотрел запись с камеры, то все прочел на лице Сони.

– Ах ты сучка, неприлично хотела трахаться! – И Павел ударил жену в грудь и в живот, а потом скинул на пол и пинал по матке. Так что оплачивала Соня свое проживание в двухэтажном пентхаусе болью и блудом по указке.

– Ты мне и морально изменила с этим немчарой, так что его зародыш я не дам взрастить, – приговаривал Павел. Так начался ее личный ад. И не сбежала она из него потому, что ей некуда было податься. Да и видела она, что Павел искренне страдает от ее «измен» или от своего увечья. И эти побои, просмотры записей на камеру для него заменяют нормальную половую жизнь.

Соня даже от его имени сочинила тогда стихи, из которых помнила теперь только пару строк:

Когда меня с другим он видит,

То ненавидит страшною любовью

За то, что сам не может согрешить.

Их она и вспоминала, слушая нудные подробности завещания.

Но вот нотариус закончил читать казавшийся бесконечным текст завещания. И оказалось, что …Софья не была в нем упомянута вообще! Она не сразу это осознала. Поэтому нотариус сказал ей:

– Муж не составил Вам, дорогая Софья, ничего.

Соня вскочила на ноги, опрокинув стул, и застыла потрясенная, оторопевшая, ошеломленная.

Нотариус стул поднял и усадил ее обратно нежным движением, полным сочувствия. Софья села и распрямила спину.

– Я еще не закончил свою речь, а она как раз касается Вас, – сообщил нотариус Соне откуда-то сзади.

Свекровь торжествовала, сидя за другим концом стола. Но ее нескрываемая злая радость ровно до тех пор, пока немолодой нотариус, явно «запавший» на Софью, не вернулся на свое место во главе и не сказал в конце, демонстративно хлопнув папкой по стеклянному необъятному столу:

– Завещание было составлено за три дня до свадьбы Павла Орлова с его супругой урожденной Софьей Воробьевой. Поэтому при обращении в суд вдова, безусловно, получит квартиру, где проживала с супругом, в свое пользование. Она имеет право на равную долю сбережений мужа в течении тех лет, что они состояли в браке.

Лицо «царицы Тамары» в ответ на слова нотариуса сделалось агрессивным. Но она промолчала, втайне надеясь, что невестка не станет судиться – благородная дура. Ведь не сдавала же она ее сынишку Иллариону – пожалела. И тут не станет морально пачкаться – главное, ее не злить.