Разыскиваются полицией - Ким Уозенкрафт Страница 30

— Пошли, — предложила Хиллари. — Как только узнают в блоках, все бездельники выскочат во двор. На них не напасешься. — Она положила карты «рубашками» вверх и придавила бутылкой с водой.

Остальные последовали ее примеру — взяли картонные тарелки, пластмассовые вилки, ножи и встали в очередь.

— Разве можно разрезать этим мясо? — Дайана с сомнением посмотрела на ломкие столовые приборы.

— Я всегда считала, что у вас в Техасе откусывают прямо с кости. — Лиза улыбнулась, давая понять, что не хотела никого обидеть.

— Очень остроумно. — Дайана засунула вилку и нож в карман брюк и приняла откровенно скучающий вид.

— Я не пользовалась нормальным ножом с двадцати лет, — произнесла Гейл. — Забыла, как это делается.

— Ты забыла, как делается не только это, — подковырнула ее Лиза.

Гейл собиралась ответить, но заметила, что Хиллари внимательно следит за их разговором. До появлении Хиллари в тюрьме, до того, как Гейл решила больше ни с кем не сближаться, она некоторое время дружила с Лизой.

Их очередь подошла, и вскоре бифштексы закончились. Гейл взяла, хотя знала, что не станет есть. Отдаст Крысе в качестве маленького дополнительного вознаграждения, чтобы та держала язык за зубами. Кукуруза оказалась восхитительно маслянистой. Даже картофельный салат неплохо приготовили. Гейл наклонилась к Дайане и прошептала:

— Очень недурно. Может, останемся?

Дайана хихикнула и покачала головой. Смех человека, решившего рискнуть жизнью, можно сказать, не смех — крик души.

Гейл подняла бутылку с водой и предложила тост:

— За День независимости! — И обратилась к Дайане: — Чтобы хорошо бегалось!

Женщины чокнулись пластиковыми бутылками, выпили по глотку воды и рассмеялись абсурдности своего положения.

А затем — Гейл едва могла поверить — солнце буквально вошло в пике над горизонтом. Нырнуло к земле сюрреалистически быстро, даже быстрее, чем в обычные дни, когда все ее желания сводились к одному — еще хоть несколько минут побыть на свежем воздухе.

— Хорошо, — сказала она. — Пожалуй, мне нечего добавить. Говорите теперь или вечно храните молчание. — Она обвела глазами женщин: Крысу, Лизу, Хиллари, Дайану.

Все молча кивнули. Гейл осмотрела двор. За заключенными наблюдали два надзирателя — один ходил по периметру забора и находился у дальнего конца беговой дорожки, другой увлекся матчем в софтбол. Гейл пожала подругам руки и нырнула под стол.

Ей почудилось, время сначала остановилось, затем ринулось вперед с небывалой скоростью, обрушилось на нее всей тяжестью, зарокотало в ушах. Гейл увидела собственные руки — они вытащили из кармана обломок лезвия косилки и вставили в замочную скважину проржавевшей, тяжелой крышки люка. Гейл потянула. Она предполагала, что крышка поддастся с трудом, может, окажется ей не по силам. Даже надеялась, что не справится с весом и, побежденная, возвратится в камеру. Но страх придал Гейл силы, и крышка легко сдвинулась с места.

— Так, — проговорила Гейл и, взглянув сквозь доски стола, обнаружила, что ее подруги замерли. — Играйте в карты, черт вас побери! — Те зашевелились. — Дайана, сюда!

Девушка одним скользящим движением пролезла под стол и скрылась в люке. Они стояли рядом, но им пришлось согнуться в три погибели, чтобы спрятать головы под землей и подвинуть на место крышку.

Тьма! Однако в замочную скважину проникал тусклый серый свет. В нос ударил запах сырой земли, ржавчины, и вскоре — страха их вспотевших тел. Мокрые трубы холодили ноги, шум Большого двора казался нереальным и долетал словно издалека.

Дайана ткнулась носом в ухо Гейл.

— Здесь теснее, чем в заднице у быка.

— Сделай одолжение, не трепись, — промолвила та. — Помолчи. Если попадемся — это автоматически еще пять лет к моему сроку.

— Полагаю, и к моему тоже.

— Закрой рот.

— Теперь понимаю, как быть грибом.

— Закрой рот.

Дайана горестно выдохнула в грубую цементную стену их убежища. Гейл сосредоточилась на сердцебиении, стараясь укротить его ритм. Она не сомневалась, что стук ее сердца раздавался на софтбольном поле. Но заставить сердце биться медленнее было непросто. Страх неподдельный. Однако возбуждение от сознания, что скоро она окажется на свободе, сильнее страха. Впервые за восемнадцать лет вернется в большой мир.

А затем Гейл услышала крик надзирателя: тот объявлял, что двор закрывается и заключенным надлежит вернуться в свои блоки.

— Как бы не так, в свои блоки! — прошептала Дайана.

Гейл ткнула ее в бедро средним пальцем и почувствовала, как девушка дернулась от боли.

— Молчи!

— Молчу-молчу. О Боже!

Кто-то, наверное Лиза, на прощание топнул по крышке люка. Сообщницы-картежницы встали и поплелись по камерам. Гейл нащупала на поясе коней веревки и стала перебирать, будто четки. Господи, спаси и сохрани!

Сквозь замочную скважину доносились обрывки фраз — заключенные, в который раз разозлившись на закат, возвращались по своим блокам. Послышалось потрескивание. Рации. Гейл и Дайана замерли. Где-то рядом находился надзиратель. Гейл попыталась выглянуть в замочную скважину.

Он поставил ногу на лавку уличного стола и оперся ладонью о бедро. Это все, что она увидела. Но знала: надзиратель осматривает двор — нет ли какого-нибудь непорядка. Гейл подумала, что она вот-вот намочит трусы. Но тут почувствовала в темноте, как Дайана взяла ее за руку и ободряюще пожала. Так они и стояли рука об руку, вспотевшие, словно после спринтерского забега на четыреста метров, пока не услышали, как охранник снял ногу с лавки и сказал в рацию:

— Во дворе все чисто. — Вскоре его шаги замерли на мягкой траве внутреннего дворика.

Вдали со стуком захлопнулась тяжелая стальная дверь, и запорный механизм с внутренней стороны встал на место. Дайана присела и посмотрела в скважину.

— Сколько теперь ждать?

— Ума не приложу, как ты могла служить в полиции, если не в состоянии подчиняться простейшим приказам, — усмехнулась Гейл.

— Заткнись! — прошептала девушка. — Почему мне нельзя разговаривать? Во дворе никого нет. Ты ведешь себя как злющая библиотекарша. — И добавила: — Точно, как библиотекарша. Но ты не на работе, и мы не в библиотеке. Так что не ори на меня и отвечай на вопрос.

Гейл чуть не сорвалась, но прежде чем напуститься на Дайану, поняла, что та права: они могут разговаривать. Хотя бы шепотом.

— Примерно двадцать минут. Пока как следует не стемнеет.

Женщины сидели в тесной сырой яме и ждали. «Вот в чем между нами разница, — подумала Гейл. — Я умею ждать. Знаю, как коротать время. А у этой горячей головы терпения не больше, чем у двухлетнего ребенка».

Дайана едва владела собой. Ей никогда не приходилось находиться в местах, вызывающих приступы клаустрофобии. Это оказалось пыткой. Она изогнула спину, прижалась к стенке и ощутила незыблемую твердость бетона. Ей хотелось двигаться, но она не могла пошевелиться. Горло стиснул страх, но Дайана напомнила себе, зачем она здесь — бежать из тюрьмы. Возвратиться в Техас и вернуть себе доброе имя. Вернуть работу и друзей. Возобновить отношения с Уиллом Ренфро.