Убить чужой рукой - Лиза Гарднер Страница 30

— Не знаю. — Бобби осекся.

Элизабет была права: он знал.

— Я подумал, она испугается. В представлении Сьюзен полицейские — это такие славные ребята, которые поддерживают порядок. Она считает, копы не вышибают людям мозги, да еще на глазах у их собственных детей.

— А вдруг ваша девушка все поймет?

— Я уверен, что нет.

— Какая неимоверная забота с вашей стороны.

— Вы спросили — я ответил.

— Именно так. Вы не правы, и вы об этом знаете.

Он выпрямился:

— Какого черта, откуда вам все известно?

— Бобби, я хочу спросить у вас кое-что, и можете не отвечать прямо сейчас. Хорошенько подумайте над этим, прежде чем произнесете хотя бы слово. В мире Сьюзен полицейские — славные ребята… или в мире Бобби? Это Сьюзен считает, будто полицейские не вышибают людям мозги, или вы сами? Вы как-то сказали, это сводит вас с ума. Бобби, разве вы не испугались?

Он молчал. Его взгляд был прикован к ковру.

— Вы несколько раз повторили, что убили Джимми Гэньона на глазах у его сына. Судя по всему, вас действительно это беспокоит. С кем из действующих лиц вы себя соотносите? Что вас тревожит больше — когда отец, такой сильный, умирает на глазах у ребенка или когда беспомощный ребенок наблюдает за смертью любимого человека?

Бобби не поднимал глаз.

— Бобби? — требовательно спросила она.

Он наконец взглянул на нее и сказал:

— Я не хочу больше об этом говорить.

Он уже надел пальто и принялся заматывать шарф, а потом поинтересовался:

— Вы думаете, судья Гэньон прав?

Элизабет, сидя на краешке стола, наблюдала за тем, как ее пациент одевается, и чувствовала себя обманутой.

— Понятия не имею.

— Такое нелегко представить: женщина причиняет вред своему ребенку лишь затем, чтобы привлечь к себе внимание.

— Синдром Мюнхгаузена не так уж распространен, но я читала, в среднем наблюдается тысяча двести новых случаев в год.

— И каковы признаки?

— Ребенок с длительной, но непонятной болезнью, когда симптомы противоречат друг другу. Он прекрасно чувствует себя целую неделю, потом внезапно заболевает и так далее. Семья, в которой часто и загадочно умирают новорожденные дети.

— Сегодня я разговаривал с лечащим врачом Натана Гэньона, — кратко сказал Бобби. — У него нет никакого определенного диагноза.

Элизабет сделала паузу.

— Вы думаете, это была хорошая идея?

Бобби взглянул на нее:

— Хорошая идея или нет — теперь уже не важно.

— Что вы делаете, Бобби?

— Надеваю шарф.

— Вы поняли, о чем я.

— Гэньоны возбудили против меня уголовное дело. Вам никто об этом не говорил? Они предпринимают какие-то хитрые маневры, пытаясь обвинить меня в убийстве их сына. Если честно, док, то слово «хороший», по-моему, едва ли применимо к моей нынешней жизни.

— Да, быть обвиненным в убийстве — это нелегко.

— Вы так думаете?

Доктор Лейн с трудом преодолела желание ответить на его сарказм.

— Бобби, вечером в четверг случилась ужасная трагедия. Для вас. Для Гэньонов. Для маленького Натана. Неужели вы и вправду думаете, будто какая-то информация поможет вам забыть о том, что вы убили человека?

Бобби пристально посмотрел на нее. Во взгляде его темно-серых глаз сквозило нечто новое, чего она прежде не видела. От этого у нее слегка перехватило дыхание. По коже побежали мурашки.

— Я хочу во всем разобраться, док, — тихо сказал он. — Если она вредит сыну и если она использовала меня, чтобы избавиться от своего мужа… Кэтрин Гэньон, наверное, думает, будто умеет обращаться с мужчинами. Но такой, как я, ей еще не попадался.

Он завязал шарф.

Элизабет тяжело вздохнула и покачала головой. Она многое хотела ему сказать, но знала: добра из этого не выйдет. Он не готов ее слушать. Может, Бобби еще не понял, но она уже поняла, с кем именно из участников трагедии он себя соотносит, и это был не Джимми Гэньон.

— Вы не несете никакой ответственности за Натана Гэньона, — негромко произнесла Элизабет, но Бобби уже вышел.