Кладбище Кроссбоунз - Кейт Родс Страница 3

Реакция на вопрос последовала незамедлительно. Голова Клея поникла чуть ли не до колен, будто кто-то перерезал нитку, которая держала ее прямо.

– Это не я, – прошептал он. – Я даже не прикасался к ней.

– Прекрати! – раздраженно прошипел Бернс. – Я устал от твоего вранья!

Я по-прежнему сохраняла спокойствие. Мне проще понять сущность Клея, наблюдая за его реакцией, чем задавая вопросы. Все его тело сотрясала дрожь, взгляд устремился в пол. На грязный линолеум упала слезинка.

– Только, пожалуйста, без сцен, Моррис, – проскрипел старший инспектор. – Мне это еще в первый раз до чертиков надоело.

Когда Клей наконец поднял голову, на его лице читалась смесь страха и презрения. Он походил на ребенка, который скорее убежит, чем позволит, чтобы ему снова устроили трепку.

– Расскажите, что случилось с вами, Моррис, – тихо попросила я.

– Джинни была моей подружкой. Я даже иногда давал ей деньги. Хотел, чтобы у нее были красивые вещи.

Стоило Клею заговорить о Джинни, как его фальцет сделался не таким писклявым.

– Как долго вы были знакомы с ней?

Клей, прежде чем ответить, задумался.

– Давно. Я виделся с ней каждую неделю. Просил ее стать моей подружкой.

– И что она на это ответила?

Его голова снова поникла, и на колени тюремного спортивного костюма упала новая слеза.

– Она сказала, что недостойна меня, – произнес Клей, пытаясь успокоиться, и потер кулаками глаза.

– Но вы с этим не согласились, верно?

Моррис Клей яростно мотнул головой.

– Она любила меня. Я знаю, что любила, потому что иногда оставляла с собой спать.

Бернс шумно вздохнул, и Клей тут же замолчал. Ворот его футболки был черен от грязи, и я подумала, что он опасается лишний раз заглядывать в душ.

Неудивительно, что его содержат под усиленной охраной. Моррис Клей – типичная жертва. Да у него это на лбу написано. Светится, как неоновая реклама.

Мы с Бернсом встали, чтобы уйти, и взгляд Клея задержался на моем лице.

– Элис Квентин, – медленно повторил он мое имя, пытаясь запечатлеть его в памяти.

* * *

На обратном пути Бернс остановился возле какой-то дешевой закусочной на Уэндворт-роуд.

– Вы ему явно понравились, – прокомментировал мой спутник. – Знаете, вы себя отлично держали. Некоторые из моих девчат боятся оставаться с Клеем в одной комнате. Говорят, мурашки по спине.

Бернс заказал себе большую порцию черного кофе, и меня так и тянуло посоветовать ему отказаться от кофеина: его сердцу и так тяжело от избыточного веса, зачем же еще подстегивать его всякой химией. Но я вовремя прикусила язык. На лбу Бернса выступили крупные капли пота: наверное, сидеть ему так же тяжело, как стоять или ходить. Разговор в комнате для допросов позволил мне узнать о личности Бернса даже больше, чем о Моррисе Клее. Зацикленность, отчаянные попытки сопереживания, зашкаливающий уровень стресса.

Я размешала сахар в чашке с капучино.

– Какой у Клея коэффициент умственного развития?

– Меньше пятидесяти, но это ни о чем не говорит. Он привык прикидываться дурачком.

– Вы мне сказали, что у него не было трудностей с обучением.

– Не иначе, этот засранец смухлевал во время теста, – пожал плечами мой собеседник.

– Но вы уверены в том, что он убил девушку, так ведь?

Бернс энергично кивнул, тряхнув двойным подбородком.

– Его вина неоспорима. В ней обнаружили его сперму, и, понятное дело, присяжные единодушно признали его убийцей.

– Какие-то другие доказательства были?

– Он был ее последним клиентом. – Бернс смерил меня долгим немигающим взглядом – коронным взглядом лжецов. – Поверьте, тут двух мнений быть не может.

– Верно, – согласилась я. Мой собеседник поспешил отвести взгляд.

– Ладно, ладно. Согласен. Что касается данных судмедэкспертизы, тут действительно есть о чем поспорить. Но у Клея не было алиби, ничего такого, чем он мог бы защитить себя.

– Из этого следует, что он виновен?

– При всем уважении, доктор Квентин, сделанного не воротишь. Мне же нужно знать одно: должен ли я держать его под колпаком после того, как завтра его выпустят на свободу.

– И если он еще кого-нибудь убьет, вы всегда сможете обвинить меня в профнепригодности.

Бернс скривил крошечный рот – то ли в раздражении, то ли от удивления.

– На основании получасового наблюдения, – продолжила я, – могу сказать, что да, у него имеются трудности с обучением, ибо его умственное развитие остановилось на уровне семи-восьми лет. Возможно, у него клиническая депрессия и он все еще тяжело переживает смерть матери. Не думаю, что в данный момент он представляет угрозу для кого-либо.

– Вы в этом уверены?

– За исключением самого себя, когда он поймет, что никому не нужен.

– Сердце обливается кровью, – Бернс с тяжким вздохом встал.

Мы вернулись на больничную автостоянку в полпервого. Отстегивая ремень безопасности, я поймала взгляд его глаз-бусинок.

– Я снова приглашу вас для консультации, доктор Квентин.

– Зачем?

– Потому что вы не порете херню.

– Видимо, это комплимент.

– Именно. В прошлом году мы попросили помощи у одного светила из Модсли. Так он только блистал интеллектом и грузил профессиональным жаргоном. – Губы Бернса дернулись, точно он проглотил что-то кислое.

Я проводила взглядом синий «Мондео», ловко выехавший с битком забитой стоянки. Человек за рулем мастерски с ним управлялся.

* * *

В этот день я приняла трех пациентов. Первый имел проблемы с управлением гневом, второй страдал агорафобией, а третья – девушка по имени Лора – запущенной формой анорексии, так что я решила сразу же ее госпитализировать, но свободных коек в больнице сразу не нашлось. В шести палатах отказали, но потом одна медицинская сестра наконец уступила моим увещеваниям и согласилась придержать освобождающуюся завтра койку для несчастной. Закончив последний прием, я проверила электронную почту. В почтовом ящике меня ждали сто тридцать шесть посланий, все как одно помеченные красными флажками. Они буквально вопили, требуя срочного ответа. Я могла просидеть на работе до полуночи и все равно не успела бы ответить всем.

В семь вечера сняла туфли, переоделась в спортивный костюм и натянула кроссовки, предвкушая лучшую часть дня. Сбежала по лестнице с такой скоростью, что мне казалось, словно я лечу: за шаг преодолевала три ступеньки. От морозного воздуха тотчас перехватило дыхание. В темноте возвращались домой жители пригородов, засунув руки в карманы и съежившись от холода. Стоило мне добежать до набережной, как стресс тяжелого дня как рукой сняло. Мимо корабля «Белфаст» я уже летела стрелой. При этом почему-то не давал покоя вопрос: неужели есть желающие подняться на его борт? На рекламных плакатах и без того все видно. Тесные каюты, в которых матросы спят на узких койках, расположенных одна над другой, словно полки с посудой в кухонном шкафу. Чтобы испытать приступ клаустрофобии, достаточно пробыть в такой конуре секунд десять.